Китаец пожал плечами и ушел. Бурцев открыл пару ближайших гранатных ящиков. Старые знакомцы! «М-24»… В одном ящике хранились корпусы со взрывчаткой. В другом – деревянные ручки с воспламенителями, капсюли и прочие «аксессуары». Придется повозиться. Но недолго. Вставить капсюль-детонатор в корпус и прикрутить деревянную ручку к цилиндрическому основанию – секундное дело.

Он прикинул: сила взрыва будет неслабой. Но надо ведь, чтоб наверняка… Вытащил еще шесть металлических цилиндров от «М-24». Этим гранатам деревянные рукояти уже ни к чему. Этим нужно другое…

Он скрепил их в единое целое пружинными держателями. Обмотал – крепко, надежно. Вышла внушительная связка из семи «колотушек» на одной ручке. С такими фашики, бывало, и на танки хаживали. Бурцев обхватил пальцами фарфоровый шарик, болтавшийся на конце деревянной рукояти. Теперь остается только дернуть. И бросить. Он задумался. Прихватить с собой что-нибудь еще, окромя пулемета?

Откуда-то издали дали слепую очередь. Били неприцельно – на свет. Пули ударили в камень. Совсем рядом ударили. Фашики! Уже здесь, заразы!

– Эй, Сёма, – позвал он. – Как вы там?! Готовы?!

– Моя готова! Вся наша готова! Только твоя ждемся! Последний слова заклинаний оставайся!

Еще одна очередь… Завизжало пронзительными рикошетами по стенам. Ан поздно, ребятки, поздно!

Бурцев еще раз глянул на штабеля смертоносного металла. С таким арсеналом можно было бы стать каким-нибудь местным непобедимым князьком. Он усмехнулся: ладно, прощай, блин, оружие… Дернул фарфоровый шарик, швырнул увесистую связку под ящики со взрывчаткой и минами.

И снова гонка на выживание с тлеющим пороховым замедлителем «М-24». Раз секунда – Бурцев в нише медиумов. Два – прыгает в багровеющую пелену ритуального колодца ариев. Три – вламывается в кучку стоящих плечо к плечу людей. Четыре – Сыма Цзян, подвывая, выплевывает концовку древнего заклинания.

Пули ударили над их головами – в копотное пятно, оставшееся от «1943-го».

И опять Бурцев вроде что-то слышал, а вроде бы и нет.

Но никто из них уже не видел, как дрогнуло каменное основание замка. Как разверзлись земля и скала. Как рухнул, проваливаясь в недра расколовшегося холма, донжон Взгужевежи. Как колдовская башня потянула за собой остальные крепостные постройки. Как расширялась гигантская воронка. Расширилась уже не силой взрыва, а куда более мощными древними силами, высвобожденными из рассыпающихся глыб.

Вежа ушла под Взгужу. Замка не стало. Ничего не стало. Ни мертвого, ни живого. Вместе с обвалившимися внешними стенами, вместе с трупами, погребенными во рву, вместе с минами, рвущимися от дрожи земной тверди вокруг замка, в смертоносный провал канули и воины изломанного креста. И сам крест – надвратное полотнище с черной на белом свастикой – ушел под землю.

В каменных жерновах уцелел лишь танк. И то, что лежало под танком. Покореженная «рысь» укрыла своей броней груду щебенки и битого камня. Но не только их. В пыльной утрамбованной россыпи маленьких кирпичиков под осевшим танковым днищем, между лопнувшими гусеницами и перекошенными катками остались ждать своего часа неповрежденные малые башни перехода. Те самые, которые в 1939-м откопают лопаты секретной археологической экспедиции СС.

Они вышли из красноватого марева на том же месте, где и вошли в него – в центре каменного круга. В котловане под куполом дерптской базы СС. Прошли к снесенным танком воротам…

Все было кончено. От разбитого шлагбаума, поваленных пулеметных вышек, захваченных окопчиков, изрешеченных снарядами строений и горящих ангаров к ним подтягивались уцелевшие бойцы Дмитрия и Бурангула. Пленных не было. То ли не брали здесь противника в плен, то ли эсэсовцы не сдавались.

– Вацлав, – Освальд ткнул Бурцева в бок, – глянь-ка.

От городских ворот Дерпта к разгромленной базе цайткоманды двигался небольшой отряд всадников.

– По наши души, что ли? – нахмурился добжиньский рыцарь.

Бурангул уже скликал лучников. Дмитрий строил новгородских дружинников. Збыслав по приказу Освальда уводил Ядвигу и Аделаиду обратно – под защиту купола.