— Вольно, полковник! — я похлопал ему по плечу, — занимай свободное место. У нас тут, понимаешь, церковь подрывает в осаждённых войсках боевой дух, распространяя пораженческие настроения, постригая князей и военноначальников всем скопом в монахи. Ещё раз повторяю, за такие проделки и попов и вояк буду целыми семействами на кол сажать. Чувствуешь, что слаб духом — приди и подай в отставку, не доводи до греха! Для таких людей у меня всегда найдётся другая служба, менее опасная для жизни.
— Государь, позволь мне досказать! — робко подал голос Некрас, увидев мой кивок, он продолжил. — Во Владимире были случаи прямого предательства, я не успел договорить, меня прервали.
— Интересно девки пляшут! Не томи, друже, говори всё, что знаешь!
— Сыновья великого князя Всеволод и Мстислав, ночью тайно покинули город и с богатыми дарами отправились в стан Бату — хана. А Бату — хан хоть и богопротивный басурманин, но предателей, ведать, не жалует. Поначалу этих князей к городским стенам выводили, но, не смотря на все посулы, ворота владимирцы им так и не отворили. Не верили они их словам. Так как проку от князей для монголов не было их просто и быстро прирезали. Говорят, я сам не видел, князья на коленях умоляли сохранить им жизнь, но Бату — хан повелел их казнить.
— А переяславльский князь и его сын, что же делали?
— На следующую ночь брат великого князя Ярослав Всеволодич вместе с сыном Александром и с лучшей частью своей переяславльской дружины попытались прорваться из города. Никто из них не вырвался, видать все полегли… Теперь воевода Пётр Ослядукович возглавляет оборону города
— Ещё что — нибудь знаешь? — раздался властный голос Аржанина в наступившей тягостной тишине.
— После бегства князей защитники Владимира и вовсе пали духом. А попы на всех городских площадях ещё больше разошлись, кричали, что татары — это «бич божий» и «кара божия за грехи людей», поэтому всякое сопротивление монголам есть богопротивное дело, призывали владимирцев бросать оружие и молиться в избавление от напасти.
— После таких слов у верующих людей просто опустятся руки! — возмущённо выпалил Холмский полковник. — Другое дело наши полковые священники! Зайца могут в волка проповедями обратить!
— А на следующий день, после бегства князей монголы пошли на приступ, действуя со всех сторон, они быстро ворвались в «Новый город». Многие владимирцы успели через Торговые ворота сбежать и укрыться за бревенчатыми стенами «Города Мономаха». Всех остальных, менее расторопных, монголы жестоко порубали. Завтра днём, думаю, будут брать «на копьё» «Ветчаной город» заодно с «Городом Мономаха». Великокняжеская семья и духовенство заперлись в каменном Успенском соборе, где они, наверное, до сего часа и пребывают, творя там молитвы.
— Понятно всё! Иди Некрас отдыхай. Скоро мы твои слова перепроверим, разведка уже послана, и тогда начнём действия по деблокаде города.
Дружинник тяжело поднялся, но постарался ответить как можно бодрее:
— Богом тебя молю, государь, спаси наш стольный град!
Авангард, под светом прожекторов, тронулся в путь немедленно, прямо посреди ночи, как только вышеозначенные сведения были частично подтверждены вернувшимися с задания разведотрядом. Ещё ранее были посланы вестовые в арьергардные корпуса с приказом ускориться.
Ранним утром, ещё в потёмках, поднявшись в сопровождении ратьеров на возвышенность, я собственными глазами увидел охваченные пламенем предместья Владимира и его «Новый город». Кроме того, мощные столбы дыма поднимались и из других городских кварталов. А всё пространство, протяжённостью километров десять, занимала непрерывно копошащаяся многотысячная конно — людская масса. Ветер доносил до нас тяжёлые запахи гари, исходящий от города и … жареной конины — то «потрясатели Вселенной», греясь у костров, изволили кушать.
Сквозь густой дым, в предрассветных сумерках, за полуобвалившимися городскими стенами пылающего Владимира, виднелось множество башен и луковок шпилей православных церквей. Воеводы и простые воины, с напряжённым взглядом, крестились на них, что — то тихо бурча себе под нос.
— Пороками нехристи бьют! — сказал Сбыслав. Действительно, в стену «Города Мономаха», время от времени, врезались крупные каменья, от их попадания во все стороны разлетелись тучи щебня и пыли.
Кроме того, монголы в нескольких местах продолжали забрасывать ров снегом. Они катили по полю громадные, выше человеческого роста снежные комы, укрываясь ими от стрел, а потом закатывая их в ров. Финальный штурм мог начаться в любую минуту. Единственное, что могли защитники города — это приказать обильно поливать крепостные стены водой, чтобы усложнить жизнь штурмующим.
Требовалось срочно отвлечь внимание ордынцев на себя.
— Побьём монголов их же оружием! — произнёс я вслух, задумав устроить им классическую засаду.