– Подождем. Немного осталось. Они спускаются под мост. Холодно.
– А верёвку чтобы повесить? С собой принесли?
– Опять миф! Шнур от штор в том доме был. Вот на нём – то… Вы лучше расскажите, как вы обанкротили казино в Монако.
– Не поверите! Два раза!
– Поверю. Господь, если даёт, то полной пригоршней. Если бриллиант, то самый большой. Если яхта то самая большая. Если женщина… Скажите, Миша, а дам в шампанском купали? Ха-ха…
– Купал!
Опускаются фермы моста, Скрючившись от пронизывающего ветра два оборванца – Рутенберг и Терещенко – переходят пустой мост. Идёт снег.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Раннее утро
Через разбитое окно Рутенберг и Терещенко пробираются в пустой Зимний Дворец. По заснеженной лестнице они поднимаются на второй этаж. Заходят в столовую. Через разбитые окна намело снег. Терещенко проходит вдоль стены. Дует на замерзшие руки. Отодвигает сломанные кресла. Засовывает руку в щель между панелями. Ничего. Выламывает панель. Но от этого папка скользит по балке в глубину. Падает в пыль на межэтажное перекрытие. Но этого Терещенко и Рутенберг не видят. Треск привлекает внимание. В столовую с ружьём в руках заглядывает старик-сторож:
– Это что за безобразие! Сейчас рабочую милицию кликну. А ну, марш отсюда, архаровцы!
Санкт-Петербург. Тюрьма «Кресты». Раннее утро
Начальник тюрьмы осторожно из-за занавески выглядывает в окно. Сквозь пелену падающего снега на углу чернеет автомобиль. Ждут выхода Терещенко и Рутенберга. Потом из машины выходит человек. Подходит к проходной тюрьмы, что-то спрашивает. Машина уезжает. Начальник тюрьмы крестится.
Санкт-Петербург. Зимний Дворец. Комната сторожа. Раннее утро
В печке горит огонь. Чайник на плите. На топчане сидят Терещенко и Рутенберг. Блики огня на лицах. Пьют чай.
– А все картины комиссары снесли в подвалы и запечатали. Опять же только подвалы и топим. А Дворец весь на ветру. Вы, господа, грейтесь, а я пойду. Машина с углём обещана.
Уходит.
– А почему бы нам, Миша, не бросить на хер этот холодный Петроград и не податься в родную Украину. Мы ведь оба родом оттуда. Отобьем её у Ленина, сделаем её независимой. Вы будете министром. Сразу и финансов и иностранных дел. А я при вас евреем. И ещё инженером по электрической части.
– Нет уж, увольте. В политику я ни ногой. Никогда! – качает головой Терещенко – Осталось у меня есть только одно дело.
– Выбросьте из головы этот бред!
– Нет! Я должен! Иначе… Не прощу до скончания века. Мне говорили про вас, что вы даже крестились, а потом… Через позор и плевки, вернулись в иудаизм. К своим.