1. Под вечер в воскресенье мы с Хлоей сидели в салоне эконом-класса «Бритиш Эруэйз», возвращаясь из Парижа в Лондон. Побережье Нормандии только что осталось позади, и одеяло зимних облаков, расступившись, позволило нам некоторое время беспрепятственно любоваться темной водой внизу. Находясь в напряжении и не в состоянии сосредоточиться, я ерзал в своем кресле. В этом полете таилась какая-то угроза, тусклый фон работающих двигателей, притихший серый салон, конфетные улыбки служащих авиакомпании. Тележка с набором напитков и закусок медленно двигалась по проходу, а я, хотя был голоден и хотел пить, испытывал, глядя на нее, только неявное чувство дурноты, которое может вызывать в самолете еда.
2. Хлоя только что дремала и слушала свой плеер, но теперь она вынула из ушей наушники и уставилась большими зеленоватыми глазами на спинку кресла перед собой.
— С тобой все в порядке? — спросил я.
Последовало молчание, как будто она не расслышала. Потом она заговорила.
— Ты слишком добр ко мне, — сказала она.
— Что?
— Я говорю: ты слишком добр ко мне.
— Что? Почему?
— Потому что.
— Хлоя, для чего ты это говоришь?
— Не знаю.
— Да мне кажется, что все как раз наоборот. Это ты, если есть проблема, всегда готова сделать усилие над собой, это ты себя обвиняешь, когда…
— Тсс, замолчи, не надо, — сказала Хлоя, глядя в сторону.
— Почему?
— Потому что я встречалась с Уиллом.
— Что ты делала?
— Я встречалась с Уиллом, а что?
— Что? Что значит встречалась? Встречалась с Уиллом?
— Господи, я спала с Уиллом.
— Мадам, желаете что-нибудь выпить или съесть? — В этот момент возле нас оказалась стюардесса со своей тележкой.