28 мая войсками его увенчались высоты, господствующие над теснинами Бачау и Альт-Либе; Кроаты и Венгры заняли лес, рассекаемый дорогой, по коей надлежало следовать транспорту, а кавалерия построилась на равнине так, чтобы атаковать справа и слева.

Мозель, продолжая путь свой, встретил отряд Лаудона в сем устройстве и немедленно приступил к атаке: 4 батальона очистили дефилею, защищаемую Кроатами и Венграми, развернули фронт у подошвы гор, под жестоким пушечным огнем и, бросясь на батарею, взяли одно орудие и 200 человек пленными; полки Крейца и принца Фердинанда не уступили в храбрости своим товарищам, сбили неприятеля с последних высот, им занимаемых, и принудили его отойти к Бехрну, с потерей 500 человек и одного орудия. Сей успех позволил Мозелю снова продолжать путь и достичь в тот же день до Нейдорфеля, только не со всем транспортом, а с головой оного.

В сей самый день утром, Цитен выступил из окрестностей Ольмюца навстречу к Мозелю и вечером соединился с ними в Нейдорфеле. Отряд его состоял в 10 эскадронах, 2 батальонах гренадер и 10 эскадронах Вернера, находившихся прежде в Гибау.

Как половина транспорта тянулись еще по дороге, то прусские начальники согласились провести 29 число на месте, дабы собрать отставшие подводы.

30-го, поутру, весь обоз и прикрытие оного двинулись к Домштетелю, не имея ни малейшего известия о неприятеле; но едва 120 подвод[29] стали вытягиваться из дефилеи, как австрийцы показались на высотах с левой стороны и открыли по отверстию дефилеи сильный пушечный огонь. Цитен приказал выстраивать в каре подводы, по мере их выхода из дефилеи, и бросился с двумя батальонами гренадер на неприятеля.

Сначала все шло удачно: несколько батальонов было опрокинуто и несколько орудий отбито; но саксонские драгуны ударили из засады во фланге гренадер, расстроили их, погнали и втоптали в самый каре повозок. В сию минуту открылась и Зисковичева атака на середину транспорта. Прусские войска сражались геройски; но, быв растянуты по всему протяжению обоза, нигде не могли противопоставить достаточной силы устроенным в громады войскам, которые, изломившись в транспорте по разным пунктам, рассеяли оный так, что только 250 подвод, 6 батальонов и 10 эскадронов могли достичь до королевской армии; прочие частью были истреблены, а частью отошли с Цитеном в Троппау. Следствием сего поражения было снятие осады и отступление Короля в Богемию.

Теперь приступим к разбору действий.

Король вступил в Моравию с тем, чтобы овладеть Ольмюцом и идти к Вене.

Не мое дело рассуждать о стратегических движениях главных армий; а скажу только, что как взятие крепости требовало и осадных снарядов и продовольствия войскам, следовательно главный предмет Короля состоял в охранении того огромного транспорта, который следовал из Козеля на Троппау к армии, расположенной при Ольмюце, и без коего успех был не только сомнителен, но и невозможен.

Пока австрийская армия находилась в Гевиче, начальные меры, взятые Фридериком для охранения пути, идущего, так сказать, под глазами неприятельской армии, достойны похвал: 44 эскадрона и 22 батальона были оставлены для сего предмета на левом берегу верхней Моравы; но размещение сих эскадронов и батальонов не соответствовало его видам. Вместо того, чтобы всеми 44 эскадронами и 22 батальонами занять два только пункта, то есть Берштадт и Эленберг, расставя надзорные отряды в Нейштадте и Гогенштадте и, простирая разъезды с одной стороны до части осадных войск, занимавших Клостер-Градиш, а с другой до подошвы гор Силезии, они расположились частью по большой троппавской дороге (долженствовавшей быть покрытой одними только этапными командами) и частью Литтау и Нейштадте, оставя пространство от последнего города до подошвы Силезских гор открытым, или, можно сказать, в руках Ланиуса, занимавшего Фридланд и Лобниц со времени вступления Короля в Моравию и до выступления его из сей области.

Когда же Даун перешел в Предлиц и правая сторона троппавской дороги освободилась некоторым образом от опасности, тогда надлежало бы изгнать Ланиуса за Мораву, занять сильными отрядами с одной стороны Литтау, а с другой Прерау, не позволяя никакому австрийскому отряду появляться за реку[30]; но ничего того не было сделано: напротив, едва Фридерик узнал о движении австрийской армии к Предлицу, как, оставя Литтау и Нейштадт, он немедленно перевел всю армию свою на правый берег Моравы, дозволил пяти полкам неприятельской кавалерии вступить в Прерау, и – что всего страннее – не обратил ни малейшего внимания на занятие Ланиусом Стернберга, лежащего на главном пути сообщения прусской армии с Троппау, и через потерю коего Мозель обратился на проселочный путь, по которому он не мог иначе идти, как в одну веревку, и то с великим затруднением; тогда как, не быв угрожаем Ланиусом в Стернберге, он шел бы в две веревки не только совокупнее и быстрее, но даже безопаснее. Впрочем, нельзя не упрекнуть в сем случае и Мозеля в лишней острожности. Мне кажется, что троппавский путь, при самом занятии его неприятелем, представлял более удобности, нежели путь на Бауч и Альт-Либе, ни кем не прегражденный; ибо если на первом Мозель опасался встречи с неприятелем, то мудрено, чтобы на последнем он мог избегнуть той же участи, проходя в столь близком расстоянии от сего же неприятеля, единственно для истребления транспорта присланного. Но различие состояло бы в том, что, следуя в две веревки, он вдвое укоротил бы протяжение транспорта; что пехота его закрывалась бы с обеих сторон подводами и охраняла бы сии подводы ружейными из-за них выстрелами; что густота транспортной колонны состояла бы из трех рядов, то есть из двух веревок и из пехоты, и что, наконец, стоило бы только заворотить передние подводы оглоблями назад, а задними замкнуть отверстие веревок, чтобы построить в продолговатое каре и продолжить оборону два дня и более; тогда как на новоизбранном пути нельзя было иначе идти, как в одну веревку и, по причине тесноты дороги, растянуть транспорт почти до Троппау, рассеять прикрытие по целому сему протяжению и нигде не быть в достаточной силе отразить неминуемое нападение.

Цитен, с своей стороны, не менее достоин порицания в недовольно тщательном открытии окрестностей пути, по коему проходил транспорт: что было причиной нечаянного нападения неприятеля 30-го числа. К тому же, долг всякой оборонительной партии состоит не в защите подвод, между коими должно находиться особенное войско для обороны оных, а в действии во фланге или тылу неприятельского отряда, атакующего сии подводы.

Наконец, главные две погрешности Короля (сверх пренебрежения им пунктов Литтау и Прерау) состоят:

1) в невнимания к действию 20-тысячного неприятельского корпуса на единственном сообщении его армии с Силезией; ибо когда уже время прошло отразить Лауджона и Зисковича при переправе через Мораву, то по крайней мере надлежало не довольствоваться отделением 20-ти эскадронов Цитена и Вернера на такое важное предприятие как защита транспорта, коего прибытием или истреблением решался жребий всей кампании.

2) Способ, избранный Королем для снабжения армии вышесказанными съестными и осадными потребностями, был совершенно противен признанному всеми военными людьми за удобнейший. Если бы, по мере истрачивания снарядов и провианта, армия снабжаема была посредством кругообращения малых подвозов в определенные сроки, никогда таковые подвозы не обратили бы на себя исключительного внимания Дауна. Без сомнения, партизаны его и тогда не преминула бы явиться на линию продовольствия, но весь успех их состоял бы в истреблении или в повреждении какого-нибудь четырехдневного транспорта, не более; тогда как, через доставления пособий посредством огромных подвозов, Король поставил себя в необходимость устремить внимание свое не на один уже, а на два предмета бывшие столь в тесном между собой согласии, что через потерю одного лишался другого.

Что же касается до Дауна, то сколько похвально в нем познание самого себя, внушившее ему мысль достичь через партизанский удар до той цели, до которой, вероятно, не достиг бы он через средство более решительное и блистательное, но разнородное с его духом и характером: столько предосудительно его предначертание относительно той части, о коей рассуждаем мы. И подлинно, чем переменять отвесное положение свое на параллельное; вместо того, чтобы посылать две партии – одну выше и мимо Муглица к Стернбергу, а другую через Прерау и Альт-Либе туда же, не выгоднее ли было бы, двинувшись с большим шумом к Драгоновичу и к Намьесту и, пользуясь 25-верстным расстоянием от Намьеста до троппавской дороги, ринуть на нее большую часть свое кавалерии? Хотя бы левый берег Моравы и был занимаем прусскими оборонительными партиями, никогда партии сии не могли бы быть усиливаемы Королем, удаленным к Просницу, или Кейтом, занятым осадой – и противоборствовать тому числу войск, которое австрийская армия в состоянии была отделить на них, от смежности своей с местом их действия. Вот главная ошибка Дауна, не говоря уже о той, в которую он увлечен был беспрерывным старанием избегать генеральных сражений! И действительно, как назвать ту премудрую неосмотрительность, которая, после истребления транспорта, обратила всю его армию к переправе через Мораву и к движению через Преару на троппавскую дорогу – к движению, посредством которого он открыл Богемию с её огромными и многочисленными магазинами, и оставил путь к Вене без малейшей преграды.

Нам неизвестны подробности распорядка Лаудонова во время действия; но главные черты сего подвига, скрытность и быстрота переходов, упрямство в возобновлении нападения после неудачи и, что еще отважнее, после присоединения к транспорту 20-ти эскадронов Цитена, все сие достойно сего чрезвычайного человека.

Заключение

Если тягости нашей армии не умножатся; если превосходный порядок внутреннего управления линейной её части продолжится; если удвоят строгость, чтобы иррегулярные полки представляли более людей на лицо, нежели при кашах и дежурствах, что почти удвоит число оного войска; если образуют из башкирских, калмыцких и татарских полков оборонительные партии и устроят внутреннюю оборону пути продовольствия; если, оставя при армии достаточное число донских, черноморских и уральских полков для содержания аванпостов её, прочие, разделя на партии, употребят на сообщение неприятеля, с означением каждому партизану особой дистанции по правилам выше изложенным: тогда смею сказать, что на сообщение наше никакие покушения противных партий не могут быть действительны; и мы, с помощью многочисленности и подвижности нашей иррегулярной конницы, в состоянии будем не только прикрывать тыл и перед своей собственной армии, но наносить и без генеральных сражений решительнейшие удары неприятелю.

2.