– Был в Париже, теперь, полагаю, в Германии.
– Свяжитесь с ним, старина. Пусть предоставит нам своего Юзика до его рандеву с джентльменами из России. Досконально расспросите мальчишку, он же должен знать, чем до такой степени заинтересовал "Ohranku" – последнее слово Синклер произнес по-русски, рассеяно почесал пустую глазницу, и закончил: Встречу организуйте за пределами Франции, незачем бегать под носом у Особой команды. Есть еще новости?
– Во Франции все чаще говорят о близкой войне с немцами – доложил Мензис. И ходят слухи о покушении на премьер-министра Барту в ближайшее время.
– Слухи? – шеф Intelligence Service нахмурился. Заместитель подбирал сотрудников в фешенебельных клубах вроде "Уайтс", из отпрысков состоятельных семейств с хорошими связями. Эти элегантные молодые люди из высших слоев общества, безусловно, заслуживали полного доверия – в отличие от присылаемых ими донесений. Последние иной раз представляли собой совершенно фантастические измышления, черпаемые из сплетен, выдумок агентов или дезинформации. Однако порой слух из великосветских салонов, в мир которых просто не мог получить доступ ни один бывший армейский или полицейский офицер из колоний, которых предпочитал видеть в своем подчинении адмирал, открывал тщательнейшим образом охраняемые секреты. Охраняемые от иностранной разведки, но никак не от любезного британского джентльмена "своего круга". Последние слова Мензиса могли оказаться именно таким случаем.
Месяц назад Хью ужинал в клубе с председателем правления Shell. Они давно знали друг друга, к главе могущественной корпорации он относился с уважением. И разделял его взгляды на европейскую политику, глава разведки принадлежал к людям считающим, что мировая война ничего не дала Англии.
– Мы совершили колоссальную ошибку, отказавшись от своей "блестящей изоляции" только потому, что германский флот в Северном море действовал нам на нервы – сказал тогда, разрезая ростбиф, адмирал. В обмен мы получили военную гегемонию Франции в Европе и рост российской угрозы в Азии.
– Безработных у нас столько же, сколько в проигравшей Германии – поддержал сэр Генри. Мы ничего не выиграли от войны, и теперь можем только терять. Франция, а ведь есть еще Россия, которая является единственным в мире открытым врагом Британской Империи. Надо ожидать, что она не упустит возможности нанести удар по нашему положению в Индии в подходящий момент.
– Да, Индия наиболее уязвимое место сегодня. Мы уже сейчас допускаем вероятность агрессивной акции русских в Афганистане и даже в Персии – этих слов Детердинг ждал, о взглядах собеседника он давно имел представление.
После этого начался деловой разговор. Синклер, как многие в Англии ревниво относился к былой союзнице Франции и ее соглашению с Россией, считал необходимым наличие противовеса той и другой в лице Германии. Нарушение европейского равновесия грозило проникновением сильных держав в Средиземное море, что создавало опасность "жизненной линии" Англии, кратчайшему пути в Индию – из Атлантического океана через Средиземное море и Суэцкий канал, в океан Индийский. Россию шеф разведки Альбиона всегда считал основным врагом, если не в настоящем, так в будущем. Он мог с цифрами и цитатами из секретнейших донесений доказать: Россия способна и, что куда более важно, жаждет, расширяться только за счет Азии, ее рынков, ее ждущих освоения территорий. Но Азия – основа силы Британской империи, необъятный рынок Китая, Индия с неисчерпаемыми богатствами и с неисчерпаемыми запасами пушечного мяса, Афганистан и Персия – и как рынки, и как места для эксплуатационной деятельности капитала, и как буферные государства между Россией и жемчужиной короны. Помимо прочего, Персия это преграда между Россией и Индийским океаном, Персидским заливом, багдадской нефтью.
Разговаривая спустя месяц с заместителем, Синклер точно знал, что Shell планирует возвести на персидский престол своего шаха взамен Пехлеви, и помогает Шлейхеру в Германии, которой угрожает ввод русско-французских войск за невыполнение Версальского договора. Разговоры об оккупации велись последние два месяца, британское правительство ничего предпринимать по этому поводу не желало, боялось и нарушить хрупкое равновесие на континенте, и подставиться под шквал критики оппозиции – войну на Острове помнили, нескрываемое стремление немцев к реваншу вызывало тревогу в обществе. Фраза Черчилля "Следует исходить из предположения, что в течение ближайших десяти лет Великобритания не будет вовлечена ни в какую крупную войну, и ей, следовательно, не потребуются для этих целей никакие экспедиционные войска" стала аксиомой для всех последних кабинетов.
В таких условиях, помощь Детердингу выглядела просто необходимой, ведь он, по мнению шефа разведки, всего лишь делал то, что должно бы было сделать правительство, не погрязни оно в парламентской болтовне. И брал весь риск на себя – частное лицо, никакой ответственности Англии. Несомненно, риск должен быть оплачен, и вполне справедливо, что оплатой станет увеличение доли рынка Shell, компания, по мнению адмирала не раз доказала преданность Альбиону.
– Но что, по-вашему, должна сделать наша служба? – пожаловался адмирал день спустя бывшему сослуживцу, Хиллу. У нас сейчас нет ни возможностей, ни средств, увы.
– Компания готов негласно финансировать некоторые мероприятия, могущие послужить на благо империи – затейливо сформулировал собеседник.
– Экий у вас слог, старина – хмыкнул тогда Хью, потер повязку на глазу, и согласился: а почему нет, собственно? Мы попробуем.
Помощь он оказал. Неофициально, конечно, на то и разведка. Но сегодняшняя информация Мензиса…
– Насколько слухам можно верить? – осведомился начальник Службы. И что еще ожидается в ближайшее время во Франции?
– Слухи не проверены. А из международных событий в Париже в ближайшее время только встреча Реза-шаха и лорда Инверфорса – тут же ответил Мензис. Переговоры о концессии в Персии, при посредничестве Барту.
"Дьявол – немедленно понял Синклер. Барту и шах, и еще заклятый недруг Детердинга. И Савинков в Париже. И русские, которые ищут его боевика, хотя как раз это может быть совершенно случайным совпадением. И немцы, которые с каждым днем ведут себя все увереннее, не обращая внимания на угрозу вторжения. Что затеяли в компании? Впрочем, похоже, понятно, что".
Слова главы Shell о смене власти в Тегеране и Париже, могли предполагать и физическое устранение ее прежних носителей. Люди Савинкова на роль "руки судьбы" подходили как нельзя лучше, их связи с нефтяным синдикатом секретом для британской разведки не являлись.
"С другой стороны – размышлял директор, – первенство Франции в Европе давно нуждается в противовесе, а кроме Берлина в этом качестве выступить некому. Да и Россия вынужденная перенести внимание к западным границам станет меньше смотреть в сторону Индийского океана, особенно если мы закрепимся в Тегеране. А Лондон в этой конфигурации остается арбитром для всех. Неплохая конструкция, надо отдать должное сэру Генри".