Наверное, я просто нервничала, но комната показалась мне холодной. За стеклянными дверями был ухоженный садик — узенький лондонский садик, затененный на том конце большим платаном. Солнечный свет падал на три ступеньки, которые вели вниз к мощеной дорожке. Наверняка они не рассердятся, если я посижу и подожду там.

Я поддалась искушению и осторожно отворила прозрачную дверь. Убедившись, что ступенька чистая, я села и принялась разглядывать подстриженную траву и круглую клумбу с розами. Дом был и вправду прелестный, и Верритоны мне уже заранее нравились. Но суть дела состояла, разумеется, в том, чтобы это я им понравилась.

Несколькими минутами раньше я поняла, что где-то надо мной раздаются голоса. Сначала слова были неразличимы, но потом говорившие, вероятно, подошли ближе к распахнутому окну, и я неожиданно стала слышать отчетливо. И сразу выпрямилась.

— … Не надо было вам сюда приходить. Разве мы не договорились давным-давно, что никто никогда не должен приходить ко мне домой? Вас могли увидеть.

— Нет никакой нужды так нервничать, — произнес другой голос. Отчетливый, властный голос, не то чтобы с заметным акцентом, но выговор какой-то слишком тщательный. — Я объяснил вам уже, мой дорогой Верритон, что положение критическое. Мне необходимо было поговорить с вами. Меня никто не видел. Я позвонил из телефонной будки за углом, и вы сами впустили меня. Вы меня и проводите…

— Но вы могли столкнуться с девчонкой. С той, которая должна прийти на собеседование.

— Какое это имело бы значение? Во всяком случае, я не встретился с ней. На всей улице не было ни единого человека. Вы непременно должны взять с собой в круиз девушку?

— Я бы предпочел этого не делать, но…

— Все из-за вашей жены? Это немного тревожит меня. Вы совершенно уверены?..

— У нее очень слабое здоровье, вот и все, — слова были произнесены поспешно. — Вдобавок, это действительно дает ей возможность отдохнуть. И будьте уверены, я выберу глупую девчонку. Глупую настолько, чтобы она не была только действительно слабоумной и смогла приглядывать за детьми, чем и будет заниматься. Я надеюсь на эту; остальные, которых я видел, мало годятся.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в крайней важности этого рейса? Все должно пройти гладко. Что с детьми? Кажется, девочка слишком быстро взрослеет…

— Кенди всего девять и в некоторых отношениях она ведет себя совершенно как ребенок ее возраста.

Я не шелохнулась, пока сидела там и слушала, но неожиданно голоса опять отдалились. Я навострила уши, но мне удалось расслышать еще всего несколько слов: «… в Неаполе… как обычно». А потом что-то вроде «левскиом».

После этого голос с чуть заметным акцентом сказал: «Нужно закрыть окно!» А Эдвард Верритон ответил: «В саду пусто. Дети с экономкой, а жены нет дома». Но окно, тем не менее, со стуком захлопнулось.

Я встала, подняла со ступенек свою сумку и бесшумно ретировалась в комнату, осторожно закрыв стеклянную дверь. Я прошла через большую комнату и снова устроилась на стуле с прямой спинкой. В голове у меня все бурлило; такой бодрой я себя очень давно не чувствовала. Бодрой, охваченной страстным любопытством и предвкушением чего-то невероятного. Этот разговор наверху был как в кино. Или как в книгах моего папы.

Меня с детства интересовали приключения и преступления. В конце концов, мой отец писал детективные рассказы, а его старший брат, Рональд, был старшим инспектором в Скотланд-Ярде. Изредка дядя Рональд развлекал нашу семью рассказами о своих делах, слегка подтрунивая над братом, детективным писателем. Я всегда слушала с интересом, потому что сама в один прекрасный день надеялась начать писать захватывающие рассказы. Здесь же, прямо здесь, была взаправдашняя тайна.

Разумеется, может случиться и так, что я их неправильно поняла. Возможно, есть какое-то разумное объяснение, но оно никак не приходило мне на ум.

Эдвард Верритон мог теперь войти с минуты на минуту, и я оказалась бы с ним лицом к лицу. А слово «простая» неожиданно приобретало важное значение. Он, наверное, на самом деле имел в виду «глупая, тупая», просто не решился написать. Он только что признался, что выберет глупую девушку, чтобы она лишь не была действительно слабоумной. Работа, кажется, у меня в кармане, если только я смогу произвести нужное впечатление.

Не слишком трудно притвориться милой, хорошо воспитанной, но недалекой девицей. Определенно не должно быть и намека на то, что я бегло говорю по-итальянски и по-французски; не стоит также упоминать ни о детективных рассказах, ни о дяде из Скотланд-Ярда. Я хихикнула при этой мысли. Последнее, по-видимому, не оставляло мне никаких шансов.

Но не спеши, подумай серьезно, сказала я себе. Ты на самом деле хочешь получить это место? Ты действительно хочешь впутаться в историю, которая может оказаться небезопасной?