Проходят четыре дня отдыха. Это мечта. Голубая мечта с теплым белым песком.

Завтраки привозят нам на каноэ, разрезающем зеленую воду лагуны. Спелые, сочные фрукты, названий которых я даже не знаю. Прогулки босиком по холодному кафелю пола и горячим доскам настила. Купание в прозрачной воде бассейна. Я впитываю солнце всей своей усталой английской кожей, до самых отсыревших британских костей.

Марк в солнечном свете. Блестящее тело Марка рассекает воду. Мои пальцы пробегают по его мокрым волосам, по его темнеющей коже. И влажный секс в спутанных простынях. И мягкое гудение кондиционера. Я превращаюсь в кинеограф, каждый день демонстрирующий новую модель красивого нижнего белья. Паутинно-тонкого кружевного с мерцающими кристаллами или цвета фуксии, цвета меди, простого белого, насыщенного кремового, шелкового, атласного. Долгие легкие беседы, пока мы сидим верхом на досках с веслами в руках, лежим на отмелях. Как мы и договорились, я перестала принимать противозачаточные семь недель назад. Мы строим планы.

Вертолетная экскурсия над окружающими нас островами. Глухой рев лопастей сквозь отсекающие шум наушники. И бесконечная голубизна во всех направлениях, как вверху, так и внизу. Леса, как кажется, здесь растут прямо из океана. Рай на земле.

Пилот говорит, что за этими рифами волны так высоки, что гидропланы не могут опускаться на воду. Это второй из наиболее отдаленных архипелагов в мире. Волны здесь — самые высокие на планете. Сквозь плексигласовый пол и иллюминаторы вертолета мы видим, как они разбиваются и перекатываются через камни. Мы в тысячах миль от материка, от ближайшего континента.

Из океана поднимаются пустынные острова, словно ожившие картинки из мультфильмов. Крошечные песчаные пятачки и неровные утесы, и на каждом как минимум одно пальмовое дерево. Почему на песчаных островах растут пальмы? Потому что кокосы плавают. Они плывут по океану, в одиночестве преодолевая тысячи миль, пока волной их не выбрасывает на берег, где они пускают корни в горячий песок. Корни уходят глубоко сквозь песок, в самую землю, пока не достигнут отфильтрованной камнями пресной воды. Словно пловцы, которые наконец добрались до берега.

День мы проводим, плавая с трубками в тихой воде лагуны. Я думаю об оставшейся дома холодной погоде, тихонько паря в окружении громадных скатов — мант, которые серыми призраками из плоти скользят в полнейшей тишине.

Марк бронирует нам бассейн, чтобы тренироваться в погружениях. Только для него и для меня. Терапевтическая сессия, которая должна помочь мне вернуться к этому занятию. Он обещает, что плохой опыт, тот, что был у меня до знакомства с ним, забудется. Мне исполнился двадцать один год, когда это случилось, и я помню все в мельчайших подробностях. Я запаниковала на глубине восемнадцати метров. Не знаю почему, но внезапно меня охватила уверенность в том, что я вот-вот умру. Я подумала о маме. Подумала о страхе, который она наверняка испытывала тогда, застряв в машине. Я позволила этим мыслям захватить контроль над собой и запаниковала. Я помню, как люди говорили, что мне повезло с тем, как выразилась моя реакция, потому что могло и не повезти. Я запросто могла наглотаться морской воды. Но в эти дни я не паникую. Я не позволяю мыслям полностью меня контролировать. По крайней мере, не позволяла с тех пор.

Я почти не сплю в ночь перед тренировкой — это не вполне страх, скорее слабое беспокойство. Но я обещала Марку, и, более того, я дала обещание самой себе. Всякий раз, как мой разум дрейфует к мысли о регуляторе подачи кислорода, я чувствую, как между бровей растет напряжение. Кого я обманываю? Я в полном ужасе.

Я не боюсь утонуть, не боюсь воды или чего-то в этом роде. Я боюсь той слепой паники. Слепой паники, которая загоняет кроликов в силки, затягивает петлю и топит их в собственной крови. Из-за слепой паники может случиться что угодно. И многие погибают.

Слушайте, я не сумасшедшая. Я знаю, что все будет хорошо. Потому что это всего лишь чертово погружение с аквалангом. Оно должно быть развлечением! Все это делают. Я знаю, что ничего не случится. Там будет красиво. Очень красиво. Потрясающий подводный мир южной части Тихого океана. То, что останется в памяти навсегда. Но мои мысли продолжают устраивать мне ловушки. Паника, дезориентация, клаустрофобия. Случайный глоток воды или ужас, заставляющий бешено биться в конвульсиях.

Но нет. Я взрослая женщина. Я могу контролировать свои страхи. Вот почему я это делаю, верно? Мы ведь должны бросать себе вызов, разве нет? Чтобы заглушить эти страхи. Чтобы засунуть их обратно в коробки. Я думаю об Алексе, запертой в камере на четырнадцать лет. Мы боремся с нашими страхами, так ведь? Конечно же, мы с ними боремся.