– Я никому ничего не должна, Келси. Ты только что была в школе. Этого вполне достаточно. А все остальное – на усмотрение родителя. На
Насколько я помню, это была наша первая настоящая ссора. Обычно я соглашалась с ее решениями, а ее мысли просачивались в меня и становились моими собственными, как и ее страхи.
– Дай мне объяснить…
– Ты никуда не поедешь. С сегодняшнего дня ты будешь ездить только в школу, а оттуда сразу домой. Я все сказала.
Хотя она еще только начала есть, я отнесла свою тарелку в раковину и ушла к себе в комнату, хлопнув дверью. Я включила музыку, так громко, чтобы звенели окна. Позвонила Аннике и спросила, что она собирается делать вечером. И приготовилась сделать то, что рано или поздно делают все нормальные подростки. Я собиралась тайком уйти из дома.
Глава 9
Я поставила плейлист на повтор, надеясь, что мама даст мне позлиться весь вечер. Иногда дом казался слишком большим для нас двоих – у каж дой была своя половина с отдельным коридором, – но иногда он, наоборот, казался тесным. Повсюду стены, спертый воздух, двери то открывались, то закрывались в каком-то ненужном ритуале.
Сидя на краю кровати, я смотрела на часы, стуча пятками в два раза быстрее музыки. Чтобы убить время, я уткнулась в телефон. Только одно непрочитанное сообщение от Анники, которое она прислала несколько дней назад: «Куколка, ты как? Я тебе звоню. И звоню. Я слышала, что ты чуть не умерла, и хотела бы получить подтверждение, что ты все-таки не умерла. Позвони, как только выйдешь на связь. Целую, Ан».
Мне всегда нравилось, как Анника умела делать все большим и маленьким одновременно. Совсем не так, как у меня в жизни, где все было очень важно и любая мелочь проверялась вдоль и поперек.
В семь тридцать я взяла со стола ключ, отперла металлическую оконную решетку и распахнула окно спальни. Затаив дыхание, я стала прислушиваться, нет ли поблизости признаков мамы. Окна моей комнаты выходили на ворота, что играло мне на руку, потому что мамина комната была в противоположной части дома и ее окна выходили на задний двор. Единственная комната с окнами в ту же сторону – столовая. Все остальные – кухня, мамин кабинет и гостиная – выходили на задний двор с видом на горы.
Я села на подоконник и стала морально готовиться к прыжку с полутораметровой высоты – сердце у меня забилось с дикой скоростью. Сила ощущений словно удвоилась. Ночной воздух, такой свежий и неожиданно притягательный. В животе все сжалось. Из углов комнаты на меня как будто поползли пауки.
В последний момент я вытащила из сумки свой новый телефон и бросила его на кровать. Вдруг мама установила на него систему оповещения – лучше перестраховаться. Возможно, ей приходило уведомление, когда я отклонялась от маршрута (например, однажды она позвонила мне, когда я перепутала поворот и заметила это только километров через пятнадцать, или в другой раз, когда мне срочно захотелось бургер и я искала его по всему городу, окрыленная новообретенной свободой, которую давало водительское удостоверение), или она активно отслеживала мое местоположение, когда я была не дома, или – чего я боялась – она определила разрешенный участок, и система отслеживания включалась, как только я выходила за его пределы.
Я стала считать в обратном порядке, стараясь не думать, не слушать все эти
Я прыгнула, приготовившись к удару, а приземлившись, пригнулась к самой земле, ожидая неизвестного мне сигнала тревоги, но его не последовало. Я прикрыла оконную решетку, потому что закрыть ее полностью снаружи было нельзя. Передние фонари не горели, значит, мама, скорее всего, была у себя в комнате или смотрела телевизор в гостиной. Или в кабинете. Лишь бы она не услышала звук открывающихся ворот. Лишь бы не увидела зеленый огонек у входной двери в те тридцать секунд, что она будет незаперта.
Я ввела код у забора, и ворота начали разъезжаться, жужжа механизмами в ночной тишине. Как только появился проход, я протиснулась сквозь него и спряталась в кустах, считая до тридцати. Считая, я смотрела на входную дверь. Ничего. Ни сигнализации, ни криков, ни мамы. Свобода.
Анника ждала меня у себя на парковке: опершись на голубой седан, которым они с братом пользовались на каникулах, она переписывалась с кем-то по телефону. Мне пришлось идти к ней длинным путем – сначала по моей улице, затем вдоль главной дороги, после чего свернуть направо на ее улицу, которая шла параллельно моей – вместо того чтобы просто махнуть через стену между нашими домами. Услышав, как гравий разлетается от моего бега, подруга подскочила.
– Так-так, – протянула она, облокотившись на капот и положив руку на пояс, – а ты у нас бунтарка. Честно говоря, после нашего разговора, я не была уверена, что ты придешь.
На ней были ботинки, лосины и платье с кружевной отделкой, и я в простой футболке и темных джинсах почувствовала себя полной серостью.
Она протянула мне ключи.
– А ты не поедешь? – спросила я.