– Я могу идти домой? – она убрала выпутавшиеся локоны за уши.

– Конечно. Дома тоже репетируй, если что, – физик поднялся на сцену. Его интересовали разбросанные диски, которые он аккуратно составил в стопку. Уля вернула микрофон на место и спустилась вниз. Ей хотелось поскорее покинуть это странное мрачное место. Она накинула на плечо рюкзак и уже собиралась делать ноги, как учитель вновь заговорил:

– Ты уже выбрала себе пару с кем пойдёшь на выпускной? – неожиданно спросил учитель, перестав рассматривать диски. Она об этом ещё не задумывалась, ведь до выпускного больше половины учебного года.

– Э… Не, пойду одна, наверное… – честно призналась Уля.

– Но почему? Ведь будет конкурс на лучший танец вальса. И победившая пара получит путёвку на море. Ой, я тебе этого не говорил, – он состроил смущение, сел на корточки и стал нажимать на кнопки музыкального центра.

– Я всё равно не умею танцевать вальс, поэтому… – Уля пожала плечами, поглядывая в сторону выхода. Из колонок полилась странная плавная мелодия, наподобие той, что исполняет Энигма.

– Тогда я, как учитель, просто обязан тебя научить, – Юрий Олегович выпрямился и протянул руку вперёд, приглашая Ульяну на сцену. Она застыла, взирая на него с удивлением, – Смелей, я не кусаюсь, – она, помешкав, ещё раз бросила взгляд в сторону дверей, но всё же скинула с себя рюкзак и неторопливо поплелась обратно, – Обещаю, это не займёт и пяти минут.

Ульяна поднялась по ступеням и, не веря в собственные действия, подошла к учителю. В динамиках снова заиграла песня Маликова на этот раз без режима "убрать голос". Эту песню Уля слышала впервые. Физик не мешкая ни секунды, обвил Ульянину талию одной рукой, второй – аккуратно выпрямил в сторону её левую руку. Другую руку Уля неуверенно пристроила на его плече, вроде так делают в фильмах. Она ещё никогда не чувствовала себя такой зажатой.

– Я делаю шаг назад – ты вперёд, я вперёд – ты назад. Окей? – пояснил Юрий Олегович. Между ними осталось расстояния не больше пяти сантиметров. И это было так необычно. Учитель повёл. В динамиках продолжал петь Дмитрий Маликов: „Ты… Иди ко мне.… Через года… Через века…“ Пару раз Уля наступила ему на носки, при этом постоянно извиняясь.

– Извините, что я сказала, что мне пофигу на вас, – она и в самом деле чувствовала сожаление, – Мне не пофигу, я имею в виду, как на человека.

– Я понял, – загадочно ответил он. При этом совершенно зачарованно взирая на неё сверху вниз. Он отстранился, выпуская из своих объятий, высоко вскинув её и свою руку над головой. Уля сразу догадалась, что ей необходимо проделать. Она сделала вокруг своей оси оборот. Его рука вернулась на её талию. Расстояние между ними исчезло. Он прижал её к себе. Несильно, но всё же этого хватило, чтобы она смогла прочувствовать рельеф его тела. Уля ощутила, как щёки постепенно начинают гореть. Маликов продолжал голосить: „И тебе назад… Дороги нет.… Ни в рай, ни в ад…“ Уля ощутила, как его пальцы переплетаются с её тонкими пальцами. И она не могла ничего поделать. Не могла отстраниться. Они продолжали кружиться в медленном танце. Сейчас она полностью в его власти. Она в его глазах. И от части это было правдой. Она и впрямь видела своё отражение в его больших зелённых гипнотических глазах. Кажется, у неё началось головокружение. Юрий Олегович смотрел на неё с неприкрытым вожделением, медленно, практически незаметно, опуская голову вниз. Его взгляд сосредоточился на Улиных губах, и в её голове промелькнула странная паническая мысль: „Сейчас он меня поцелует!“ Он вновь посмотрел ей в глаза, как бы убеждаясь, что она не против. А она могла только дышать и плавно следовать его движениям. „Иди ко мне…“

– Юрий Олегович! – их прервал чужой, словно из другой вселенной, голос. Они оба остановились, отстранившись друг от друга. Уля сразу же поспешила спуститься со сцены.

– Вас там Галина Геннадьевна звала, – Наташка Рыкова с каким-то идиотским выражением лица поедала глазами то учителя, то Ульяну, которая схватила рюкзак и направилась прочь. Ей срочно нужно было на воздух. Её щёки пылали, сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. В голове молоточком стучал один и тот же вопрос: „Что это было? Что это было? Что это…“ Наверняка Рыкова уже тащит новость Ахимовой, о том, как её любимый учитель танцевал с Нашим Геем. Наконец-то очутившись на улице и набрав полную грудь воздуха, Уля смогла рассуждать логически. Это был всего лишь танец. И ей просто померещилось, что он хотел её поцеловать. Всё из-за того, что у неё закружилась голова. И даже если бы не появилась Рыкова, никакого поцелуя всё равно бы не случилось. Не может учитель влюбиться в ученицу, это так же противоестественно, как хлебать вилкой суп.