– Я сейчас спущусь! – отзываюсь я.

– Подожди, – просит Эйден. – Мы еще не закончили.

– Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь, – прошу я, прежде чем убежать вниз по лестнице.

Я скажу ему, что он мне не нравится, хотя меня это и уничтожит. Я сделаю это быстро, как если бы срывала восковую полоску. Только вот эта боль, вероятно, будет длиться гораздо дольше. Моя жизнь требует жертв, и так уж вышло, что эта жертва – одна из самых больших.

Мы убираем стаканы и сок менее чем за пять минут, а тем временем я мысленно готовлю речь, которую должна произнести перед Эйденом. Я напоминаю себе, что ни при каких обстоятельствах мне нельзя плакать.

Когда я возвращаюсь в комнату, то начинаю говорить прежде, чем обращаю внимание на Эйдена:

– Прости, Эйден, я не знаю, как мне сказать, но…

Я замолкаю, как только поднимаю глаза и вижу лицо Эйдена. В его глазах застыла смесь гнева, растерянности, неверия и предательства. Именно тогда я понимаю, что только что произошло.

Сердце мое останавливается; желудок сжимается. Легкие перестают втягивать воздух. Коробка из-под обуви. Моя коробка из-под обуви. Она пряталась среди других в шкафу и была одной из тех, которые Шарлотта вытащила, но не успела просмотреть. А теперь она открыта и стоит на моей кровати. А Эйден тем временем держит в руке три предыдущих удостоверения личности: Тея, Изабелла, Хейли. Все варианты меня с небольшими изменениями, все с одним и тем же возрастом. Я даже не могу оправдаться и сказать, что они поддельные, купленные для похода в клуб.

В одной руке он держит газетные статьи из коробки, а в другой – мои документы.

– Какого черта, Амелия? Или Хейли? Или Тея? Или как там тебя на самом деле зовут.

Именно тогда я нарушаю клятву не плакать. Слезы текут по лицу, вызванные выражением предательства на лице Эйдена. Он открылся мне. Он рассказал все самые личные, самые глубокие секреты, которые он никогда никому не рассказывал. Кроме меня.

Он доверял мне.

А теперь Эйден узнает, что доверился человеку, который лгал ему все это время и является самым большим лицемером на свете.

Я не могу придумать, что сказать и как объясниться – за исключением единственного слова, которое вертится у меня в голове, единственного слова, которое я всегда хотела услышать от него.

– Тея, – тихо отвечаю.

Эйден глядит на меня с недоверием.

– Меня зовут Тея.

Он смотрит на одно из удостоверений, предположительно настоящее, поднимает глаза на меня и бросает все вещи обратно в коробку. Я вижу эмоцию, и она отчетливо намекает на разбитое сердце. Все во мне болит, как физически, так и душевно. Я ненавижу себя за то, что Эйден узнал правду от чертовой обувной коробки.

– Объяснись, – выдавливает он. Его глаза сужены, недоверчивы, а низкий голос превращает кровь в моих венах в лед.