У человека похитили самого близкого, оторвали от кожи родного ребенка, которого тот качал на руках и учил первым шагам, — для него, наверное, протухшая яичница не пахнет ничем или пахнет куда слабее, чем ржавый металл — запах горя.

Почему-то горе у директора всегда ассоциировалось с запахом двигателя автомобиля, с масляным гаражным запахом автомобильных запчастей и машинных масел.

Ему было двенадцать, когда однажды отец попросил его помочь разобраться с заглохшим двигателем. Будущая элита психиатрии с радостью ковырялась под капотом старого «опеля» вместе с отцом. Спустя какое-то время к ним подошла мать и обыденно, как ни в чем не бывало, сказала отцу, что заварила ему чай с лимоном и добавила туда одну ложку сахара.

Отец поблагодарил ее, и они с сыном продолжили искать поломку в двигателе. Через несколько минут в ушах мужчин раздался резкий и пронзительно-громкий звук выстрела.

Женщина застрелилась из пистолета мужа, который тот надежно хранил у себя в сейфе. Мать директора спокойно сидела на скамье во дворе около автомобиля, пила свой чай с лимоном и с двумя ложками сахара, а затем приставила ко рту дуло пистолета марки «Вальтер» и выпустила себе мозги через затылок.

И вот с того самого дня директор начал чувствовать запах ржавого двигателя с примесью масла, когда посторонние люди говорили ему о своем горе.

И если старик получил письмо от Сомелье в то самое утро, когда ел свою яичницу, с мыслями, почему его голубка-дочь не вернулась ни ночью, ни утром домой, то, несомненно, горе для доктора Стенли теперь будет пахнуть жареными яйцами и ничем другим.

На кухне, как и в прихожей, не было ничего интересного. Самая обыкновенная комнатка с обеденным столом, двумя стульями, холодильником и небольшим кухонным уголком возле холодильника.

Директор покинул кухню и вошел в спальню, которую занимал хозяин квартиры.

Эта большая светлая спальня была размером с комнату мисс Стенли, такая же просторная, наполненная дневным светом. Арочные окна, выход на тот же балкон, но в отличие от комнаты дочери у старика было менее уютно, если так можно выразиться.

Старый деревянный шкаф с прозрачным стеклом около кровати. Внутри находились листы благодарности, адресованные главврачу психиатрической клиники — доктору Стенли. Возле листов стоял некий старинный кубок, не то из золота, не то из меди или бронзы.

Кроме кубка в шкафчике обнаружился еще и добротный охотничий нож, впечатляющий своим размером и дизайном странно изогнутой рукояти. Держать такой нож в руке было бы как минимум непривычно, не говоря уже об удобстве.

За кроватью директор нашел небольшую тумбу, в которой хранились старые альбомы, еще со времени давней молодости старика, армейские часы, солдатские погоны и пряжка без ремня.

Вещи эти навевали фантазии — директор представлял, как низкорослый мужчина в очках, гордо, с ровной осанкой, топтал своими армейскими ботинками большой плац. Скорее всего, самым последним в своем отделении.

Нет, мужчина в белом халате не мог представить своего старшего коллегу доблестным и бесстрашным защитником родины. Кого угодно, но только не доктора Стенли.

В комнате старика пахло деревом и сыростью, в этой комнате директору было бы некомфортно остаться даже на одну ночь. Но затем мужчина, державший в руках черно-белые фотографии своего коллеги, вспомнил, как провел две ночи подряд на койке убитого пациента, а затем решил для себя, что если ему пришлось бы сидеть здесь ночь, то он это, конечно же, сделал бы без лишних возражений.

Школьный альбом мисс Стенли директор обнаружил в той же тумбе в самом низу, под небольшой стопкой альбомов хозяина комнаты.

Директор взял в руки альбом, на обложке которого было написано: «Выпускной» и указан год, также там разместилась большая цветная фотография дочери старика.

Мужчина, еще не отдернув занавес, за которым скрывалось лицо серийного убийцы и его мертвого брата, был готов к тому, что вступит в опасную схватку с молодым, но серьезным противником, который лишил жизни девятнадцать молодых девушек — а жизни еще двух находятся под угрозой.

Директор, пока не увидел юношеское лицо человека, представившегося несколько месяцев назад Эрихом Бэлем на пороге его лечебницы, был абсолютно готов к любым последствиям этой рискованной игры, этой схватки.