– Давно мистер Бруно работает у вас, мистер Гершман?

– Эй, а это не насчет алиментов или чего-нибудь в этом духе?

– Нет. Мы просто хотим побеседовать с ним в рамках расследования случая насильственной смерти, которое в данный момент проводим.

– Насильственной смерти?! – Гершман буквально подскочил с кресла. – Убийства? Морри Бруно? Вы, должно быть, шутите. Да это же просто золото, а не парень!

«Золото», которое великолепно умело вдувать необеспеченные чеки.

– Так давно он у вас работает, сэр?

– Дайте подумать… Года полтора, может, два.

– И у вас не было с ним никаких проблем?

– Проблем? Говорю же – золото, а не парень! В бизнесе не сёк ни шиша, но я нанял его чисто по интуиции. Просто бог в продажах. Переторговал всех других парней – даже тех, что со старых времен, – уже на четвертый месяц. Надежный, дружелюбный, обаятельный, никогда не создавал проблем.

– Вы упомянули про алименты. Мистер Бруно разведен?

– Разведен, – пригорюнился Гершман. – Как еще куча народу. Включая моего сыночка. Им сейчас разойтись – раз плюнуть.

– А бывшая семья у него здесь, в Лос-Анджелесе?

– Не. Жена, детки – трое, по-моему, – переехали обратно на Восток. В Питтсбург или в Кливленд – в общем, куда-то, где нет океана. Он скучал по ним, постоянно про это говорил… Вот потому-то и пошел волонтером в Каса.

– Каса?

– Детский дом такой, где-то в Малибу. Морри частенько ездил туда на выходные, возился с детишками. У него даже почетная грамота есть. Пошли, покажу.

Кабинет Бруно был вчетверо меньше, чем у Гершмана, но обставлен все с той же эклектичной элегантностью. Здесь царили идеальные чистота и порядок – неудивительно, поскольку Бруно большую часть времени проводил в разъездах.

Гершман ткнул пальцем в обрамленную в рамку грамоту, которая висела на стене в компании полудюжины дипломов со званием «Лучший агент по продажам».

– Вот, видите: выдано Морису Бруно в признание его волонтерских заслуг по работе с бездомными детьми в Ла-Каса-де-лос-Ниньос, бла-бла-бла. Говорю же, чистое золото, а не парень.

Грамота была подписана мэром в качестве почетного свидетеля и директором детского дома, преподобным Огастесом Д. Маккафри. Сплошь каллиграфия и резной цветочный орнамент. Солидная бумага.

– Очень мило, – сказал Майло. – А вы не в курсе, в каком отеле остановился мистер Бруно?