Она пролепетала одно слово:

– Папка.

Я прикрыл дверь в ее комнату. Бонита металась по кухне, заламывая пальцы. На ней был застиранный мужской махровый халат, волосы убраны в узел на затылке и накрыты косынкой. Вид у нее был гораздо более бледный, чем тогда, когда я застал ее за уборкой.

Тоул склонялся над своей черной сумкой. Защелкнул ее, встал и провел пальцами по волосам. Завидев меня, выпрямился во весь рост и гневно глянул на меня сверху вниз, готовый к очередной лекции.

– Ну что, довольны? – бросил он.

– Только не начинайте, – предостерег я его. – Не надо никаких «я же вам говорил».

– Теперь, надеюсь, вам понятно, почему я был так против того, чтобы влезать в голову этого ребенка?

– Никто никуда не влезал. – Я почувствовал, как сжимаются мышцы живота. Тоул воплощал в себе всех самодовольных авторитетов, к которым я питал отвращение.

Он снисходительно покачал головой:

– Вам явно следует освежить память.

– А вот вы явно просто лицемерный напыщенный гондон!

Синие глаза вспыхнули. Он поджал губы.

– А как вы посмотрите на то, что я сообщу о вашем поведении в комитет по этике Медицинского совета штата?

– Валяйте, доктор.

– Я всерьез над этим подумываю. – Вид у него был как у кальвинистского проповедника – суровый, чопорный и самодовольный.

– Флаг вам в руки. Заодно проведем небольшую дискуссию насчет правомерности использования стимулирующих медикаментов для детей.

Тоул усмехнулся:

– Понадобится кто-то посерьезней вас, чтобы запятнать мою репутацию.

– Не сомневаюсь. – Пальцы сами собой сжались в кулаки. – У вас ведь легионы верных последователей! Вроде вон той женщины. – Я ткнул пальцем в сторону кухни. – Они сдают вам своих детей, словно поломанные живые игрушки, и вы их кое-как подшаманиваете: тут-там подкрутили – и сразу таблеточку; подгоняете их к запрошенному техзаданию. Надо сделать их послушными и тихими, покладистыми и уступчивыми? Пожалуйста! Получайте своих полусонных маленьких зомби! А вы, блин, просто герой!

– Я не желаю все это выслушивать. – Он выступил вперед.