– Каким делом?

– Делом этой Обуховой! – капитан заплакал. – В сумке было ее дело! Вот я крети-и-ин! Зачем с собой потащил!

– Ты взял с собой дело Обуховой?

– Да!

Савельев поднялся на ноги, механически отряхнул брюки и пошел прочь. Я догнал шатающуюся фигуру.

– Стой, куда ты?

Он остановился и несколько минут смотрел в пустоту. Потом повернулся ко мне и тихо сказал:

– Все правильно в этой жизни. Все. Взял и потащил дело в Москву. Великого следователя из себя строил. А теперь…

Он махнул рукой и пошел прочь. Я его не останавливал и просто смотрел вслед. Это был сгорбленный и побитый жизнью человек, который потерял то немногое, что у него было.

Говоров молча выслушал историю и только покачал головой.

– Жалко капитана. Уволят его теперь, если не посадят.

– А нельзя никак ему помочь? Заново выгрузить данные с камер, например? – спросил я.

– Серег, я хоть 10 раз могу выгрузить ему этот чат, выгрузить данные с камер и даже еще раз притащить этот вонючий план обучения сотрудников, но в уголовном деле есть свидетельские показания этого Толика, есть описи, могли быть приобщены вещдоки… – Коля еще раз покачал головой. – Нет, просто так это все не восстановить. Про…терять дело это бич всех следователей. Самый страшный сон, который только может быть.

– И что теперь, этого Толика отпустят?

– Нет, – покачал головой Коля. – Такого не будет. Будет служебная проверка в отношении следователя, но само дело никто не отменит. Просто будут заново проводить все следственные действия, но убийцу никто не отпустит.

– То есть мы никак ему не поможем?

– Знаешь, Серега, если человек бухой таскает с собой уголовное дело, то он сам в этом виноват, – ответил Говоров.

Я еще раз вздохнул и вышел из кабинета. Капитана мне было жалко.