Скинул я хвост просто, схему квартала мне передал боевик, несколько парадных, через которые можно пройти насквозь и выйти с другой стороны. Так и сделал, скинул хвост, хотя и с трудом, и зашёл в жилой многоквартирный дом, поднявшись к квартире на втором этаже, где устроилась эта парочка. Боевик на охране, разведчик показал, как наружка суетилась, потеряв меня, начали прочёсывать квартал, а я убрал мебель в гостиной, достал капсулу, шумнул, но внизу квартира пустая, тоже эвакуировались жильцы, капсула под питанием, реактор рядом. Сначала залез провести диагностику, пятнадцать минут. Потом, выбравшись, изучил, что со мной. Шесть переломов, даже больше, чем я думал, рука так в двух местах сломана, нога вот нет, трещина. Отметил, что делать, меддроид готов, будет менять картриджи, их тоже выложил и до девяти утра в капсулу, задача переломы заживить все, восстановить зубы, убрать рваные раны, но все синяки останутся, их не трогал, даже не пожелтеют, рано ещё. Крышка опустилась и всё, лечение началось. Если что, боевик поднимет, он мог, имел контакт с искином капсулы.
Очнувшись, я посмотрел на поднятую крышку капсулы и стал выбираться. Гель после лечения ещё на теле, так что пока у капсулы шёл режим очистки, посетил ванную, ремонтный дрон уже всё приготовил, и помылся. Кстати, этот дрон сам тут отмывался. После ликвидации полковника и сотрудников НКВД замарался. Вода ему не повредит.
Одевшись, изучил на экране искина капсулы, как прошло лечение. Отлично, даже зубы восстановил, это да, языком пощупал, прорех нет, только внешние повреждения остались, остальное убрано. Убрал капсулу и реактор в хранилище, вернув мебель, что тут ранее стояла, быстро поел из котелка лапши с курицей и хлебом, потом выпил кружку чая. Прибрав обоих дронов, боевика и ремонтника, покинул квартиру, замок сам запер и поспешил уверенной походкой к гостинице. Меня так и не нашли, хорошо от наружки ушёл, вот у гостиницы и ожидали. Разведчик это показал. Форму-то оставил, знали, что вернусь. Оживились, как меня увидели, но на контакт не выходили. Да, у входа стояла новенькая «эмка» в белом камуфляже и крытая полуторка, у которой стояли и курили или дышали свежим воздухом бойцы. Не за мной ли? Уточнил у командира в звании младшего лейтенанта, командир комендантского взвода, тот меня большими глазами рассматривал. Он подтвердил, они за комбригом Романовым прибыли.
– Ждите, сейчас переоденусь и выйдем. Поедем в часть.
– Товарищ комбриг, как же так?
– НКВД, хватают, кто подвернётся, и выбивают признание, не важно какое, главное, чтобы признался – и дело списать, виновный найден. У них почти все дела так раскрываются. Всё, ждите.
Я прошёл в гостиницу, в номер, мне принесли форму, даже помогли все три награды закрепить. Я переоделся, мне горничная помогала, с плохо скрытым испугом на лице. Лицо оплыло от опухолей, но нормально, хотя до сих пор одним глазом вижу. Вот так, с вещами вышел наружу, шофёр их принял, укладывая в машину, я же посмотрел на военюриста, тот самый, с коим общался. От своей машины ко мне шёл. Это он меня сдал. Не предположение, точно знаю, разведчик удалённо записал разговоры его. А следил за следователями моими, посещал первого, обсуждали меня. Я же отошёл от своей машины, а младший лейтенант, Хамзин его фамилия, сопровождал.
– Что, новое дело на меня открыл, спешишь сообщить? – спросил я. – Или хочешь лично узнать, зол я на тебя, что меня госбезопасности сдал по чужому делу, или нет? Ты же понимаешь, за это кто-то должен ответить.
Я рукой у лица круг очертил. Тот даже удивился и спросил:
– Почему решил, что это я?
– А больше как-то некому, – чуть развёл я руками.
– Это не я.
– Три дня назад, – глядя в хмурое небо, похоже, снег пойдёт скоро, сказал я. – Кабинет следователя, того капитана, ты к нему зашёл, сел на стул и по-свойски спросил:
– Хватит, верю, запись нашего разговора ты читал. Что ты хочешь? Извинений? Да, я не хочу, чтобы моё тело нашли с отрезанной головой на улице или забили насмерть. У тебя нет барьеров, и то, что такое со мной произойдёт, я убеждён.
Стоявший рядом Хамзин замер ни жив, ни мёртв, слушая нас, такие разговоры тот явно не хотел бы слышать и становиться их свидетелем. Впрочем, голоса мы не понижали, и бойцы у машины нас тоже слышали.
– Просто запомни, вот это всё, что со мной произошло, это твоя вина. Вот и живи с этим.
Развернувшись, я вернулся к машине, Хамзин уже подскочил и открыл дверь, заднюю, так что устроился на сиденье и велел шофёру, немолодому красноармейцу с усами под Будённого, везти в часть. Хамзин ко мне в «эмку» сел, на место пассажира спереди. А военюрист так и остался стоять, наблюдая, как мы уезжаем. Не-е, я его не трону, пусть думает, боится, придут за ним или нет? Придут или нет? Если что, всё равно найду его. Мы же не спеша покатили по улочкам, теперь понятно, почему лейтенант сел с нами, он город знал, в отличие от шофёра, подсказывал, куда повернуть.
– О, а это что за толпа? – удивился взводный.
Я отвлёкся от мыслей ехал глядя на дома, но мысли мои были далеко. А тут встряхнулся и глянул через ветровое стекло, что там впереди. Действительно, народ, даже проезжую часть заняли, и в большинстве это женщины.
– Похоже, митинг, – сказал я. – Остановите, выясним.