– Идём, покажешь.

– Да, как раз по пути к позициям батальона.

Действительно доехали быстро, два бойца из комендантского взвода сняли с верхушки дерева тюк, там всё, что забрал, но часы свои ранее вернул. Я поспешил в расположение батальона, а комиссар вернулся к штабу. Я же постарался спрятаться, не думаю, что начштаба будет рад, обнаружив аккуратно вырезанные отверстия на исподнем и галифе в районе задницы, и отличный деревянный макет мужского полового органа в стоячем положении. Размер как раз по вырезанному. Намёк, думаю тот поймёт, и от гнева лучше пока поберечься. Однако ни в этот день, ни в следующий тот о себе не дал знать, и я понял, что просто не стал трезвонить, сменил галифе и воюет дальше. Только уверен, что запомнил. Однако бои страшные стояли, людей гибло немало, я сам дважды за следующие три дня был ранен, но всё по касательной, только форму, гады, испортили. Одна пуля скользнула по верху плеча, выдрав клок кожи и мяса, второй раз штыком немец по боку скользнул под левой рукой. Да, там до рукопашной дошло. Только я уничтожил двенадцать солдат, используя ППШ и два пистолета, расстрелял всё до железки. Однако позиции мы удержали, хотя от батальона и роты не наберётся. Мне в медсанбате всё обработали, перевязали, и я вернулся в свой батальон. Дальше воевать. Уже стал неплохим бойцом первой линии, так называли окопников, и меня признали своим, хотя поначалу, как к разжалованному командиру, с настороженностью относились. Меркулов уже отошёл от контузии, хотел меня в сержанты поднять, но я отказался. Чистые петлицы меня пока радовали. Однако двадцать третьего ноября меня срочно дёрнули в штаб дивизии. Тут не особисты, паренёк-боец из посыльных прибежал, сначала к Меркулову, а тот уже мне передал отбыть в штаб. Со всей поспешностью. Причём тот не понял, вернусь я потом или нет? Да я и сам не знаю.

Бегом отмахали шесть километров до штаба дивизии. К слову, сегодня узнали, что комдив был тяжело ранен, уже отправили в Москву. Состояние тяжёлое, но не критическое, есть все шансы, что выживет. Артиллерией накрыли, вот и словил осколок. А в штабе приказ, отбыть немедленно в столицу. Похоже, в дивизию я уже не вернусь. Приказ получил, винтовку, подсумки, всё это сдал. И на попутной машине, финансист как раз в столицу ехал, и покатил в Москву. До неё осталось едва сорок километров.

Пятимся мы, но и немчура умылась кровью, надо сказать. Мы у них уже все резервы выбили, скоро дивизии с Дальнего Востока подойдут и погонят их прочь от столицы, сил сдержать у противника их уже не будет. Уехали мы на крытой полуторке, понятно просто так гонять машину никто не станет, заехали в медсанбат, четверых раненых погрузили, которые дорогу выдержат, вот я и следил за ними в кузове. Ехали медленно, чтобы не растрясти, поэтому два часа на дорогу ушло. Это ещё быстро. Покинул машину, когда мы во двор госпиталя заехали, там раненых принимали, к счастью, дорогу все пережили, вещмешок на здоровое плечо – и двинул прочь. Вид ещё тот, окопный, грязный, рваный окровавленный ватник, снегом от крови оттирал, да зашивал, но всё равно видно, многие прохожие оборачивались и провожали взглядами.

Надо сказать, я порадовался даже такому выверту, хотя и немного не то чтобы тревожился, скорее, был озадачен. Кто это ещё удумал меня дёрнуть в столицу? И зачем? А радовался тому, что покинул дивизию. Начштаба теперь замещает комдива. Или его утвердят на эту должность, или нового пришлют, а пока тот там царь и бог, и мог бы припомнить, что я своё возвращал. В моём своде правил я в своём праве был, ответку кинул по праву. Вот если он не успокоится и ответит, буду валить, тут уже он будет в край неправ. Впрочем, это уже не проблема, может быть, начштаба и выслал меня куда-то в другую часть, прибудем и узнаем.

Вот только самое интересное, куда я должен прибыть согласно направлению, выданному мне на руки. В Генштаб я должен прибыть, в отдел военно-юридической службы. Этим-то что надо? Сотрудники именно этой службы меня судили. Снова что придумать решили и на меня повесить? Даже интересно стало, скоро узнаю. Странно, что не под конвоем. Впрочем, те мелкими сошками не занимались, а я красноармеец, даже гвардии красноармеец, наша дивизия два дня как стала гвардейской, с нами военные юристы на местах работали, у нашей дивизии тоже свой был. Возможно, теперь уже не нашей дивизии. Пока не знаю. А до здания Генштаба я пешком дошёл, с удовольствием прогулялся. Не нужно пригибаться в переходах, пока пули над головой свистят, укрываться от обстрелов. Красота, с удовольствием прошёлся, пусть это и заняло почти полтора часа. Да пофиг, меня никто не торопил. Мог и медленнее идти. Да так бы и шёл, если бы не патрули со своими проверками. Знаете, сколько останавливали и проверяли? Одиннадцать раз. Причём один патруль так дважды. Он и проводил до нужного здания, больно я не торопился, вот и вызывал подозрения. Это отдельное строение, тут пара отделов Генштаба разместилось, включая нужное мне. Там я и узнал причину вызова, что меня сильно удивило.

– Как это восстановлен? – не понял я.

Сидевший за столом военный юрист первого ранга, это подполковник, если на армейские звания переводить, медленно потёр виски, явно давно не спал, и пояснил усталым голосом:

– Была проведена проверка по заявке. В ваших действиях не было найдено состава преступления, тут вас можно считать жертвой. Как вы себя называли, жертвой судебного произвола. Соглашусь, грязно поработали наши сотрудники, но наказывать некого, из окружения не вышли. А вот комдива вашего наказали, он теперь полком командует. Хотели шпалу снять, но не стали.

– Любопытно. А кто заявку подал?

– Бывший комиссар вашего полка. Долго требовал провести проверку, вот дошли и до вас руки. Работы много.

– Да? Странно. А кто будет отвечать за два месяца, проведённых на зоне? И что вообще это за отмена решения суда? Десять лет сняли, а награды и звание не вернули? Это что было?

– Кстати, да, я тут веду расследование. Представляете, через час как вы покинули лагерь, миномётным огнём было уничтожено здание администрации. Очень точным огнём. Вы там два месяца провели, вполне могли подготовить всё, люди с вооружением прибыли. У вас ведь был конфликт с начальником лагеря?

– Это не у меня, а у него со мной был конфликт. Я отказывался работать, выполнять задания, я не виновный, с какой радости на меня полуторный план повесили? Меня прекратили кормить, так что у меня с тем майором, как его там, шла тихая война.

– И закончили вы её миномётным ударом.

– А докажите.

– Да, доказать не можем, мы даже не нашли место, откуда стреляли, хотя четыре раза прочесали лес. Только вот при том обстреле погибло двенадцать и ранено было двадцать шесть человек.

– Не человек, а служащих охраны лагеря, умейте расставлять акценты.

– Хм, даже так? Ладно, вопрос есть, как вы покинули те края? На станции вас точно не было.