— Я думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: то, что произошло с каруселью, было случайностью, это не было задумано, — сказала я. — Случайное происшествие, которое необходимо простить. И ты был не прав, когда пытался отомстить дяде.

Он кивнул с широко раскрытыми глазами.

— Не можешь ли ты мне рассказать об этом? — мягко попросила я.

— Не помню, — произнес он, и в его голосе послышалось отчаяние. — Я ничего не помню об этом. Мисс Меган, я ничего не помню и о том, как застрелил отца. Не помню, как взял у Гарт ножницы и наперсток, совсем не помню. И меня пугает, что я делаю что-то, о чем потом не помню.

Он сел на кровати и обвил руками мою шею.

— Помогите мне не делать этого, мисс Меган! Помогите же мне!

Я вспомнила, как обещала мальчику, что не позволю ему причинить зло ни себе самому, ни мне, и как это утешило его. И я хотела бы дать ему такую же уверенность и на будущее. Но как можно охранять и оберегать его, не зная, что он может сделать в любой момент?

— Я знаю, что ты любишь своего дядю, — продолжала я. — И все же ты попытался сделать ему больно. Ты так усердно работал над ожерельем для Озириса. Как же ты смог уничтожить его голову?

Глаза его были темными от внутренней боли.

— Как я мог? — эхом повторил он. — Как я мог сделать такую ужасную вещь?

И он зло посмотрел на меня.

— Я даже не помню, что выходил из этой комнаты. Я прижала его к себе, утешая, как только могла, и вдруг страшное подозрение зародилось во мне. Не было ли здесь чего-нибудь такого, что я пропустила, не заметив? Чего-нибудь, во что нас заставили верить и что могло быть неправдой? Что если Джереми не был виновен во всех несчастьях, которые приписывали ему? Он достаточно быстро признавался в поступках, которые помнил. Если он не мог вспомнить другие поступки… так совершал ли он их?

Такое подозрение открывало пугающие возможности, и я не решилась даже намекнуть о них мальчику.

— Ты теперь должен заснуть, — настаивала я. — Я посижу возле твоей кровати. Ты в полной безопасности. Никто не сможет причинить тебе зло.

Он закрыл глаза, полностью поверив моим словам, и это доверие потрясло меня. Но моих сил было так мало, чтобы действительно защитить его.

Свеча на бюро оплыла и почти догорела. Я встала и вышла в свою комнату за шалью. Потом вернулась, чтобы еще посидеть у кровати Джереми. Я знала, что все равно не смогу заснуть, даже если бы попыталась.

Что если некоторые из несчастий, которые приписывали Джереми, в действительности были делом рук кого-нибудь из злонамеренных взрослых? Того, кто хотел убрать мальчика, кто ненавидел его и не терпел его присутствия в доме? Если представить дело так, что мальчик казался бы окружающим все более и более неуравновешенным и опасным, то можно было достичь своей цели. Убрать его и меня — в этом, может быть, заключается часть плана?

Размышление над этими подозрениями потрясло меня до глубины души. Кто бы ни был тот, кто хотел обвинить ребенка в том, чего он не делал, подбросить улику, как это и выглядело на самом деле, к порогу невинного ребенка, он был человеком, которым руководила дикая, безграничная злоба. Джереми пошевелился и открыл глаза.

— Мисс Меган, я очень хочу попасть на церемонию открытия дома-мемориала. Она будет скоро, дней через десять. Вы не поговорите с дядей Брэнданом, чтобы он не выбирал это для наказания?

— Почему это посещение так много значит для тебя? — спросила я.