Когда он неожиданно, без предупреждения, отпустил меня, я поразилась тому, что почувствовала нараставший в нем гнев, и это привело меня в смятение.
— Я заставлю ее! Я найду выход! — произнес он, и жесткие нотки в его голосе еще раз показали, что он едва сдерживает кипящий в нем гнев.
Я отодвинулась, потрясенная и уже не такая покорная. А он увидел, что испугал меня, и заговорил мягче:
— Дайте мне время, Меган. Еще немного времени, чтобы найти выход из той западни, в которую я попал. Но не убегайте. Это единственное, что будет для меня невыносимо. Вы понимаете меня, Меган?
Я только кивнула в ответ. Что-то в нем заставляло меня подчиниться, и я не могла противиться этому. Он принял ответ, который прочитал в моих глазах, взял бокалы, вышел из комнаты и направился к лестнице. Он уже ушел, но его голос все еще звучал у меня в душе, и я слышала в нем эхо ярости, которая владела им.
Вся дрожа, я отошла от двери. Но тело мое горело лихорадочным огнем. Я приблизилась к окну, распахнула его настежь, впустив холодный рассвет Нового года, и оперлась ладонями на подоконник. Но холод с улицы не остудил меня. Дрожь, которая сотрясала все мое тело, была мне понятна, но к моим чувствам примешивался еще и страх.
Тишину прорезал звук колокольчиков снаружи. Последний хриплый звук рога замер вдали. Внизу, в конюшне, кто-то из слуг в насмешку изобразил последний стук копыт, отстучав его по дну пустой сковородки, будто пародируя приход Нового года, в котором надеждам вряд ли суждено исполниться.
Холод, который я ощущала, зарождался где-то в глубинах моей души. Страх вырастал из предчувствия неизвестной опасности. Опасность и предательство… «Не убегайте», — сказал он. Но даже тогда я знала, что у меня не было выбора. Необходимо было поступить именно так не только ради меня самой и Джереми, но и ради Брэндана. Если я останусь здесь, где он может меня видеть, может меня найти, его неистовый характер толкнет его на какой-нибудь отчаянный шаг. Я знала это так же хорошо, как если бы он сам сказал мне об этом. Трагедия уже зрела, и я должна быть далеко отсюда задолго до того, как наступит время взрыва.
Замерзнув наконец окончательно, я закрыла окно и снова легла в постель. На губах я еще чувствовала поцелуй Брэндана, но память о его руках уже не согревала меня и не звала к жизни. Ибо предстоящая неделя для меня должна стать неделей серьезных решений и действий. Решений, которые сделают меня несчастной. Действий, которые причинят мне безграничную боль. Но все же я теперь знала, что нужно делать.
Глава 22
Холодный свет утра укрепил мое решение. У Брэндана не было никакого права приказывать мне не убегать. И я не могла подчиниться ему. В эту ночь я достаточно узнала о себе и о нем, о той неумолимой силе, что влекла нас друг к другу, и это было очень серьезным предупреждением. Сам факт того, что в глубине души я мечтала сказать о своей любви, признать ее и позволить ей руководить мною, невзирая на последствия, лишь усиливал необходимость таких действий.
К счастью, я сохранила почти все деньги, которые получила в доме Рейдов, и этого будет достаточно, чтобы продержаться до того времени, когда я смогу найти себе другое место или занятие. Первой моей мыслью было сказать миссис Рейд, что я выполняю ее желание, а затем исчезнуть, не видя Брэндана и не давая ему возможности остановить меня. Но чем больше я раздумывала о таком решении, тем трусливее оно мне казалось. Если мое намерение было твердым и непоколебимым, каким ему и следовало быть, то что бы он ни сказал, это не должно изменить мое решение. Действовать надо было сегодня.
Хозяин дома поднялся в таком буйном настроении, что это было слышно даже у нас наверху. Я начала подозревать, что он сожалел о своих поступках сегодня ночью и поэтому был сердит на себя, а возможно, и на меня. Все это было мне на Руку и укрепляло мое намерение. Нежность и мольбу было бы вынести намного труднее, чем гнев.
Джереми, не выпускавший музыкальную шкатулку, с ее бесконечной мелодией, из рук, подвернулся дяде еще рано утром. И я услышала, как Брэндан кричал в гневе, чтобы мальчик остановил шкатулку. Я выбежала на лестницу, намереваясь позвать Джереми на третий этаж, где было тихо и безопасно, но Брэндан увидел меня и посмотрел так, будто я была еще одним ребенком, которого следовало отчитать.
— Где та безделушка, которую я подарил вам на Рождество? — спросил он. — Почему вы ее не носите?
Столь неразумный вопрос был как раз тем, в чем я нуждалась, чтобы внутренне собраться и подготовиться к решительному разговору. Хотя, конечно, в эту минуту невозможно было просить его уделить мне время для разговора.
— Я верну ее вам, — холодно ответила я. — Пойдем, Джереми. Возьми карусель наверх.
Брэндан нахмурился, но, надо отдать ему должное, заметив расстроенное лицо Джереми, тут же попросил у него прощения, не пытаясь извиниться передо мной.
— Прошу прощения, Джереми. У меня ужасная головная боль. Я совсем не хотел так сердиться на тебя. Поиграй со своей шкатулкой наверху пока, малыш. Договорились?
Джереми принял его слова благосклонно и, повеселевший, поднялся со мной наверх.