— Вон и наш дом, — с трудом выговорил Метельский. — Хотя сам я редко тут бывал.

От дома осталась только половина, она накренилась и зияла пустотами квартир. И тут суетились белые мураши.

«Дом номер 42. Доступ запрещен. Посадка возможна только в стороне, на обозначенной площадке».

— Садимся, — сквозь зубы сказал Метельский. — Сивилла, ИИ города должен располагать какой-то информацией о моих родителях.

«Отец, Войцех Метельский, погиб. Мать, Агата Метельская, в списках погибших не числится. В базе данных произошли сбои, делается попытка установить связь с ее трансидом».

Ховер слегка качнулся, сели.

— Отец погиб, — сказал Метельский Хельге. — Я и не знал, что он вернулся. Мать как будто жива…

— Лон, — раздался знакомый голос. Мама! — Ты в Альфавиле? Отец погиб… — Она всхлипнула. — Мы спали в разных комнатах, ту половину квартиры снесло оползнем. Отца выбросило и придавило обломками. Вскоре появились хэ-ути, его вытащили, но сделать уже ничего было нельзя. Ты как, я не могла дозвониться?..

Метельский скрипнул зубами, из-за игр с Кводрионом мать потеряла его из виду.

— Я в порядке. А ты где?

— Я в Риме. Отвезла сюда отца, он хотел быть похоронен в священной земле. Может, и не был примерным католиком, но у него здесь место на католическом кладбище. Ты сможешь прилететь?

— Во сколько похороны?.. В три? Постараюсь успеть.

Метельский наскоро проконсультировался с Сивиллой и повернулся к Хельге:

— Всё слышала? Летим в Рим, тут всего два часа, если через перевал Сен-Готард.

— Я сочувствую тебе, Лон, — грустно сказала Хельга.

— Ховер, обратно к месту, откуда вылетели… У меня с отцом были прохладные отношения, но в детстве он со мной много возился. Все хотел воспитать из меня настоящего шляхтича. Постепенно мне надоело, да и делал он это в свободное от любовных похождений время… Ох, что же я о плохом.

— У родителей и детей сейчас своя жизнь, Лон. Меня, так просто выбросили из семьи, и сколько таких в легионе. Для них Мадос, как отец родной — порой наказывает, но и дает конфетки.

Вернулись к глайдеру. Хельга потрепала ворону перышки: — Вот и я с Мунином. Как у вас говорят, ни кола, ни двора.

— Да ладно, — сказал Метельский. — Ты моя жена.

— Просто запись в памяти Кводриона. Сотрут ее, а к этому все идет, и где наш брак?.. Ладно, извини. У тебя горе, а тут я со своим нытьем.