Они неожиданно откатились назад, и Бенедикт с силой ударился головой о ножку стола. Он разжал руки, она вырвалась, шумно дыша. Откатилась от него, одним гибким движением встала на ноги, воротник норковой шубы был разорван, спутанные волосы свисали на лицо.

Бенедикт, держась за стол, встал на колени. Он по-прежнему кричал, испускал яростные бессвязные звуки, а Руби повернулась и устремилась к двери.

Ослепленная собственным гневом, с трудом дыша, она дергала ручку двери, повернувшись к нему спиной.

Бенедикт схватил со стола ружье. По-прежнему стоя на коленях, он положил его на руки. Отдача ударила его, выстрел громко прозвучал в закрытой комнате, длинный язык желтого пламени осветил сцену, как вспышка фотографа.

Тяжелый заряд ударил Руби в спину. На таком расстоянии он пробил спину и таз, образовав огромное отверстие. Разорвал ей живот, развернув ее у стены. Она скользнула вниз и села, глядя на него через разорванную норку.

Бенедикт следовал стволом за ее падением и выстрелил из второго ствола. Снова короткий гром и желтое пламя.

С еще более близкого расстояния, чем первый, второй выстрел ударил в ее прекрасное золотое лицо.

Бенедикт стоял в гараже, прижавшись лбом к холодному металлу «роллс-ройса». Он все еще держал в руках дробовик, карманы были набиты патронами, которые он подобрал с пола, перед тем как выйти из кабинета.

Он сильно дрожал, как больной с высокой температурой.

— Нет! — простонал он, повторяя это отрицание снова и снова, опираясь на большую машину.

Неожиданно его вырвало: он вспомнил, какую учинил бойню. Его рвало смесью коньяка и ужаса.

Он побледнел и ослаб, но почувствовал себя лучше. Через открытое окно бросил ружье на заднее сидение, сам сел на место шофера.

Он сидел, склонившись к рулю, и постепенно инстинкт самосохранения взял верх.

Казалось, у него только один путь к спасению. «Дикий гусь» способен переправить его через океан — может быть, в Южную Америку, а в Швейцарии у него достаточно денег.

Он вывел «роллс» из гаража, шины негромко визжали на бетоне, в свете фар поднимался голубоватый дымок.

«Мерседес» полз по толстому слою песка, фары безуспешно пытались разогнать яркий оранжевый пылевой туман, перехлестывавший дорогу впереди. Горячий песчаный ветер бил по корпусу, покачивая машину на рессорах.

Трейси сидела за рулем, всматриваясь вперед глазами, горевшими от усталости и пыли.

Эта песчаная дорога была единственным путем, ведущим от главной магистрали к Картридж Бей. Сотни миль мучительного пути в глубоких песчаных колеях и по треснувшим камням, когда дорога пересекала каменистые хребты.

Радиатор «мерседеса» закипел, он перегрелся от горячего ветра и от усилий преодоления толстых песчаных заносов. Местами приходилось прорываться сквозь жесткую пустынную растительность по колено высотой.

Каждые несколько минут перед машиной, как вспугнутое животное, пролетало перекати-поле, гонимое ветром.