Не знаю, как для других, но для меня с того момента дни тянутся бесконечной вереницей. Дем не приходит в себя, и я каждый раз с ужасом вспоминаю мгновения его трансформации. Это лишь в кино обращение показано романтичным и лёгким – на деле же всё иначе. Закрывая глаза, я до сих пор вижу агонию брата; то, как выпадают его зубы, сменяясь новым набором, как меняются черты лица, и как он превращается в кого-то, кто мало похож на прежнего Демьяна.

Это я поняла, ещё когда увидела, как рисунок ворона на его груди запылал синим пламенем, впечатываясь в кожу и оставаясь на ней огромной татуировкой. Амирран тогда загадочно сказала, что теперь ему самому предстоит выбирать, что делать со своей новой жизнью, а потом исчезла, оставляя меня с кучей вопросов и немёртвым братом на руках.

Его поместили в защищённую магией комнату, и первые дни мы все с тревогой вслушивались в каждый шорох, доносящийся оттуда. Я сменяла Аду на её каждодневном посту, и дежурившая под дверью девушка без устали ждала вместе со всеми, однако Дем не спешил возвращаться. Семья, как ни странно, спокойно приняла эти перемены, и ни отец, ни братья с дедом и мамой не сказали ничего – лишь в их глазах сквозила печаль из-за того, как всё обернулась.

Но нам всем не впервой было сталкиваться со смертью лицом к лицу…

А через время из комнаты брата донеслись еле слышные удары сердца, постепенно набирающие темп, и мы впервые за всё время вздохнули с облегчением. Ему эта борьба тоже далась нелегко, но никто и представить не мог, чем она завершится. Не представляли и мы с Адой, отправляясь к нему, чтобы узнать, как обстоят дела и напоить кровью, только вот встретил нас уже незнакомец.

Когда мы появились на пороге его тёмной обители, первым, что мы увидели, стали красные глаза, полыхающие жаждой убийства, и жуткий оскал, а потом и сам Дем вышел на свет, являя собой обнажённый клинок, готовый пронзить любого, вставшего у него на пути. А самое жуткое заключалось в том, что от него до сих пор веяло магией, а это было, как минимум, невозможно, потому как у обращённых её попросту не может быть – по крайней мере, о таком никто из Высших не слышал.

Но если я полагала, что наличие силы у брата – худшее из всего, что могло произойти, и он способен использовать этот дар против нас, я ещё не знала, какие у него самого имелись мысли по поводу всей этой истории. Тем неожиданнее стало услышать от Дема совершенно равнодушное:

─ Из-за эгоистичного желания двух маленьких девочек я теперь обязан жить, как чудовище? Сделайте милость обе, не приближайтесь ко мне или я за себя не отвечаю.

Я ещё пыталась до него достучаться, но вот Ада… отступила.

До этого она днями и ночами ходила к нему в надежде вымолить прощение, хотя ни в чём не была перед ним виновата, но что-то в его взгляде, обращённом к ней, в голосе, дало ей понять, что сейчас лучше остановиться. Я и сама не смогла добраться до тех чувств, что Демьян умело спрятал за толстым забором из гнева и обиды, но в глубине души знала, как сильно он сожалеет о сказанном. Подругу, разумеется, переубедить в этом не удалось, и девушка с каждым днём всё больше замыкалась в себе, всё чаще оставаясь наедине с собой. Первое время мы волновались, опасаясь, как бы она опять не наделала глупостей и не сбежала, но видно предыдущий опыт преподал ей хороший урок.

И так проходит месяц.

Ник отправляет послания с Громом, не давая нам погибнуть от тоски и кратко рассказывая о том, что у них происходит. В одном из таких посланий он пишет о возвращении Яна от эльфов, и это единственная новость, которая радует, потому что настроения вокруг витают не просто упаднические.

Всё становится хуже, когда роды у мамы начинаются гораздо раньше срока. Я слышала, что близнецы рождаются не совсем доношенными, но седьмой месяц – как-то слишком рано, и все начинают нервничать, а особенно дивный народ, снующий вокруг и без остановок заявляющий, что эта ночь какая-то особенно плохая для появления на свет младенцев.