— Дрянь! — проревел он бешеным медведем и ринулся вперед, но тут полыхнуло так, что стало светло как днем. Даже трава зазвенела от того всплеска энергии, что накрыл нас всех.
…А вот и папочка пожаловал. Ура.
Глаза я закрывала с удовлетворенной мыслью, что сделала все, что смогла. Дальше забота Кьярри. Надеюсь, он размажет их тонким слоем по всему парку, а головы насадит на колья перед воротами, чтобы больше никто сунуться не посмел.
Я была в каком-то пограничном состоянии. Не могла провалиться в беспамятство— тревога за близких не пускала, но и в себя придти не получалось. Не было сил. Меня выматывала не столько рана, от которой онемел весь бок, а обратное превращение, перевернувшее мир с ног на голову.
Сквозь пелену пробивались голоса — Честера, Стефана, остальных. Разъярённые крики бандитов, треск кустов, плач крошки Лилу, а потом все стихло.
Я чувствовала на себе чьи-то руки, чувствовала, как меня накрыли какой-то тряпкой. Стало немного теплее.
— Она умрет, — плакала рядом маленькая девочка.
Мне хотелось ее утешить, успокоить, сказать, что все будет хорошо, но не могла произнести и слова. Язык не слушался. Я даже глаза не могла открыть, вяло дрейфуя на остатках сознания.
Потом куда-то провалилась. Пришла в себя от яркой вспышки, пробивающейся даже сквозь смеженные веки. Снова беспамятство. Потом злой голос Честера:
— Очнись! — произнес с угрозой. — Я не лекарь, но кое-что могу,
Бок обожгло острой болью. Резкой, разрывающей, выворачивающей внутренности наизнанку.
Проклятый дознаватель решил прижечь рану. Гад!
Я выгнулась, мысленно завопила и снова начала проваливаться, и он снова выдернул меня на поверхность.
— Э, нет ведьма, от меня так просто не отделаешься, — Кьярри склонился ко мне, к самому лицу, аккуратно убрал растрепанную прядь волос.
Почему-то я решила, что сейчас он меня поцелует. Даже приготовилась к этому, слегка приоткрыв губы, но вместо этого он склонился еще ниже, к моему уху и прошептал, опаляя кожу своим дыханием
— Давно хотел увидеть тебя голой. В принципе, неплохо, хотя…
Ах ты…скотина!
Через силу, превозмогая саму себя, я подняла руку, вцепилась ему в рубашку, сминая ткань пальцами и прошипела, не открывая глаз:
— Не смей на меня пялиться, дознаватель.
Честер тихо засмеялся