Сегодня как раз наступил день выполнения ответственного поручения. Утром должна была прибыть группа товарищей – боевиков-эсеров, которых следовало встретить на летней веранде кафе, расположенного на первом этаже небоскреба Гинзбурга, и после обмена паролями препроводить в снятый заранее номер тут же, в небоскребе, на восьмом этаже, с видом на Михайловский монастырь и здание Дворянского собрания напротив. Но посторонние и фривольные мысли не давали Блюмкину сосредоточиться на задании. Поэтому он позорно пропустил момент появления за соседним с ним столиком компании молодых людей весьма помятого вида, возглавляемых, судя по всему, неулыбчивым и хмурым плечистым мужчиной с шикарной смоляной шевелюрой, украшенной ярко-белым локоном надо лбом.
Мужчина пристально посмотрел на Якова, хмыкнул в усы и негромко, но внятно произнес:
– Здесь очень уютное место!
Несколько секунд Блюмкин лихорадочно вспоминал отзыв, его даже в пот бросило – позор, конспиратор хренов!
– На Крещатике есть и получше, – выдавил он внезапно севшим голосом. – Исаев, к вашим услугам.
– Давыдов, – кивнул плечистый. – А это – Станкевич, Бауман и Жданов.
– Таки вы еще действительно не видели Крещатика, господа. – Яков прокашлялся. – Прошу проследовать за мной.
– А может, мы немного перекусим?.. – предложил Станкевич.
– Обед подадут в номера прямо из рук маэстро Мартусевича. – Блюмкин окончательно оправился от растерянности.
– Это кто еще такой? Шеф-повар, что ли?..
– Он – маэстро, господин Станкевич! Бог антрекотов, специй и салатов!
Плечистый Давыдов снова хмыкнул и махнул господам эсерам: мол, вперед. Вся компания дружно протопала в просторный вестибюль небоскреба, Блюмкин после короткого препирательства с консьержем получил ключи от трехкомнатной квартиры на восьмом этаже и повел гостей к лифтам. Эти кованые монстры являлись гордостью владельца небоскреба, ибо были им выписаны аж из Северо-Американских Соединенных Штатов и представляли собой шедевр технической мысли от знаменитой фирмы «Отис».
Попав в просторную кабину, обшитую изнутри панелями из красного дерева, лакированными и покрытыми узором из золотой фольги, господа революционеры присмирели и всю дорогу наверх лишь косили глазами по сторонам, не рискуя задавать вопросы лифтеру – статному и серьезному, седовласому мужчине в коричневой ливрее с тоже золотыми позументами.
Квартира на боевиков тоже произвела внушительное впечатление, и даже Давыдов оценил ее удобства и стиль.
– Что ж, господа, вы тут располагайтесь, приводите себя в порядок, а мы с нашим юным другом Исаевым немного прогуляемся, – резюмировал Денис. Он намеревался добраться до местного отделения Осведомительного агентства и поставить их в известность согласно действующему в ведомстве протоколу, по которому прибывающий в любой город сотрудник обязан выйти на связь, чтобы в дальнейшем иметь возможность воспользоваться помощью местных коллег в полном объеме и своевременно.
Господа эсеры не стали возражать и принялись спорить, кто первый займет ванную комнату. Давыдов и Блюмкин спустились на том же лифте в вестибюль, и Денис, доверительно взяв юношу под локоток, поинтересовался:
– А не подскажете ли, господин Исаев, где в вашем славном городе можно весело и со вкусом провести вечер?
Яшка с подозрением покосился на него, пытаясь определить, шутка это или нет. Но Давыдов не дал ему времени на раздумья.
– Кажется, я переоценил ваш возраст, юноша? Прошу прощения, видимо, вопрос не по адресу.
– Это почему же?! – взвился Блюмкин, обидевшись за свой возраст. – Вы решили, шо если у молодого человека нет усов, мешков под глазами и живота между подтяжек, таки он не знает за веселых женщин? Тогда послушайте, шо я скажу, господин из столицы. Вы родились барчуком, барчуком и помрете, но я не стану оплакивать ваши похороны. Я поеду на Фундуклеевскую и закажу там такой разврат, шо вздрогнет весь Крещатик от Прорезной до Думской. И когда люди спросят меня, зачем я это делаю, я скажу, шо то не разврат за просто так, но в память о человеке из столицы, который не успел хорошо повеселиться в своей жизни, таки пусть теперь посмотрит сверху и порадуется об нас!