– Эй… эй… – прохрипел он.

– Батюшки, очнулся!

Голос денщика Васи. Стало быть, привезли домой… но нет, это не дом, комната с казенными стенами, выкрашенными казенной краской…

– Васька… ведро…

Голицына вывернуло наизнанку. Но сразу полегчало, и он с любопытством оглядел помещение.

– Мы вас к доктору Шварцкопфу привезли, – объяснил Васька. – Мне велено тут сидеть, а господа – в прихожей.

– Что со мной и какие господа?

– Шварцкопф говорит: мозги ушибли, и оттого блевать… ох, простите!..

– Да ладно тебе…

– А в прихожей – господа Верещагин, Байкалов, Тепляков!..

– Теплякова ко мне…

Но вместо него вошел подполковник Вяземский.

– Я только что приехал, – сказал он. – Ты лежи, Андрей. Тебе главное сейчас – как следует отлежаться…

И тут стряслась беда – в голицынскую голову вернулась надоедная песня.

«Без сюртука, в одном халате, шинель одета в рукава», – залихватски исполнил издевательский голос.

– Тридцать шесть человек арестовано. Рейли ждет основательного допроса в Петропавловке, – перебил незримого певца Вяземский. – Некто Кедрин[12] пытался сжечь документы – целый портфель бумаг, вот ведь дурашка… Он у них – секретарь Общества. Мы взяли списки ячеек Общества по городам и весям, финансовые документы…

«Фуражка теплая на вате, чтоб не болела голова», – не унимался голос и запустил такую фиоритуру, что Андрей сразу узнал Долматовского.

– …и шифровки от лондонского начальства…

«Кыш», – беззвучно сказал Давиду Андрей. И вслух:

– А Каннингем?