– Понял, шеф.

– И еще одно, Михаил. Ты на меня, пожалуйста, не обижайся, что в отпуск я тебя снова отправляю в «автономку». Просто ты лучший из всех, кто имеется в моем распоряжении. И в этот раз, если мы сработаем оперативно и предельно осторожно, история с Верхнеобском повториться не должна.

– Ясно. Кто будет моим аналитиком?

– Я.

Несмотря на все самообладание, отточенное годами тренировки, мои брови неудержимо полезли вверх от удивления.

– Даже так?

– Именно так. Учти, чем быстрее и грамотнее ты сработаешь в Шелеховском, тем раньше начнешь настоящий отпуск. Я своего обещания не отменяю. Так что дерзай! И удачи!

Я вышел, пытаясь улыбаться, как подобает отпускнику. Надеюсь, получилось. Хотя настроение было – не ах. Знаю я эти «маленькие поручения» шефа! Частенько они бывают сопряжены с большими неприятностями. А интуиция подсказывала мне, что это задание – как раз такой случай.

Поговорка гласит: «нищему собраться – только подпоясаться». Она в полной мере применима и к агентам АПБР. Мы – кочевники и крайне редко сидим на одном месте. Дом для нас – понятие расплывчатое и неопределенное, как поется в одной известной песне «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз!». В общем, все почти так, кроме Советского Союза. Наши кочевья в основном ограничиваются территорией России с редкими выездами за рубеж для контактов с представителями иностранных структур, аналогичных нашей. Понятно, что при таком раскладе вещами мы не обрастаем. Просто незачем – они бы так и пылились в пустующих квартирах, куда хозяева заглядывают крайне редко. Такой вот «домашний очаг». А поскольку хранительниц его мы тоже, как правило, выбираем из своих, из кочевников, ситуация со сменой семейного положения почти не меняется.

В списке (официальном) моей недвижимости значилось два объекта – уже упоминавшийся домик в Шелеховском, где живет мой двоюродный брат Павел, и двухкомнатная квартира в Екатеринбурге, которую я бесплатно сдаю еще одной родственнице – двоюродной племяннице Кристине, студентке УрФУ. Все, что я от нее прошу, – чтобы она оплачивала коммуналку и поддерживала жилье в нормальном состоянии. Ну и в комнату мою чтоб никого не пускала, поскольку ее хозяин, из дальних странствий возвратясь, может нагрянуть в любой момент, и ему (мне то есть) как минимум потребуется диван, на который можно рухнуть и уснуть. И чтоб никто меня не доставал.

Конечно, у меня был ключ, но из деликатности я позвонил – мало ли, вдруг у племяшки там гости? Кристина открыла быстро, увидела меня, и глаза ее вспыхнули.

– Дядя Миша! Живой?

– Нет, зомби, – мрачно сострил я.

– Тогда с тобой все понятно, – облегченно рассмеялась она, и мы обнялись.

Такие вот шутливые пикировки стали у нас уже чем-то вроде ритуала. Я зашел внутрь. Дом… милый дом… Раньше такого чувства при возвращении в эту квартиру у меня не возникало. Да и можно ли проникнуться чем-то подобным к жилью, в котором бываешь два-три раза в год по нескольку дней? Для того чтобы это стало домом, мало записи в документах, что эти квадратные метры принадлежат некоему Стрельцову Михаилу Андреевичу. Эта квартира не пропиталась моей аурой, и моих вещей здесь было едва ли не меньше, чем Кристинкиных. Мебель только мною была куплена, но и она выглядела бы чужой, если б не племяшка. Два года она снимает у меня эту квартиру, и теперь здесь действительно дом. Настоящий, теплый, уютный, с родной аурой.

– Ты надолго? – спросила Кристина, пока я разувался.

Я только тяжело вздохнул.

– Понятно, – помрачнела она. – На пару дней?

– Хуже. Завтра утром уезжаю.

– Командировка?