– И что, мы сюда приперлись среди ночи из-за долбаного камня? – В голосе худого слышится искреннее возмущение.

– Я вам мало заплатил? – Главный по-прежнему невозмутим.

– Смотря за что, – подает голос аквалангист. – Темнишь ты, мужик, и мне это очень не нравится! Колись давай, что за хреноту мы из реки выловили? Только не рассказывай, что ты геолог!

– Ты уверен, что хочешь это знать? – Голос главного становится вкрадчивым, но его сообщников это не настораживает.

– Абсолютно, твою мать! – кипятится, правда, пока тихо, аквалангист, не замечая, что худой лезет за чем-то в мешок под ногами. – Это дело пахнет какой-то крупной подставой. Так что или ты сейчас нам все рассказываешь, или…

Конец его фразы тонет в булькающих звуках – сообщник перерезает ему горло. А несколько секунд спустя тело аквалангиста переваливается через борт и с плеском уходит под воду.

– А теперь ты, – спокойно произносит главный, глядя из-под надвинутого капюшона прямо в наполненные животным ужасом глаза сообщника. – Аккуратненько. Это быстро и совсем не больно. Раз – и все!

Худой весь в испарине, несмотря на то, что ночь довольно прохладна. Он трясется, силится что-то сказать, но не может. Рука с зажатым в ней окровавленным ножом не слушается своего владельца, который отчаянно пытается не позволить ей выполнить самоубийственный приказ извне. Однако это противостояние чужой воле заканчивается не в его пользу, и через пять секунд рука, ставшая вдруг абсолютно твердой, четким движением проводит лезвием по горлу. Мертвые пальцы разжимаются, роняя нож, а тело падает в лужу собственной крови, расплывающуюся по полиэтилену, которым предусмотрительно застелено дно катера. Еще несколько секунд – и второй труп следует за первым. А потом и нож. Оставшийся в одиночестве главный аккуратно собирает окровавленный полиэтилен, не снимая резиновых перчаток, кладет внутрь пудовую гирю и тщательно заматывает. Затем и этот увесистый сверток отправляется в воду. Нева все примет.

Главный какое-то время задумчиво смотрит на свою добычу. Затем достает нож и начинает скрести камень. Как ни странно, тот поддается нехитрому инструменту, словно его серая, бугристая поверхность – лишь налипший сверху слой грязи, а сама порода находится внутри, скрываясь под ним. Какое-то время слышно лишь тихое поскрипывание ножа, а затем и оно перестает нарушать ночную тишину.

Главный сидит и смотрит снова, будто войдя в состояние созерцательной медитации. Ему удалось отчистить от «грязи» небольшой участок поверхности «камня», и теперь этот участок испускает слабое свечение синеватого оттенка.

Главный наконец прячет нож и заводит мотор. Катер медленно трогается вниз по течению, черным клинком своего корпуса перерезая лунную дорожку, и вскоре ныряет под раскинувшуюся над рекой громаду Большого Обуховского моста. Внезапно подувший ветер чуть не откидывает с головы главного капюшон, но тот в последний момент ловит его и еще сильнее надвигает на лицо.

Главный смотрит вперед, куда направлен острый нос его катера. Где-то там в темноте скрывается мост Александра Невского. Потом Большеохтинский, Литейный… Центр огромного города, его сердце, бьющееся, могучее, живое… пока живое. А в ногах у него с каждой минутой все ярче начинает разгораться синеватое свечение постепенно пробуждающегося Источника.