Алина с ненавистью и отчаянием косится на Сида, но молчит.

– Видела, я уверен. Но не ушла, хотя могла бы. А ведь это из-за вас, Михаил! Похоже, это эмоциональный атавизм отживших, который вы называете любовью. А как насчет вас, господин Стрельцов? Дадите ей умереть прямо здесь или все же выключите свой проклятый генератор?

А ведь этой сволочи больно! Или по крайней мере очень неприятно. Но он держит марку, еще ухитряясь разговаривать издевательским тоном…

Я смотрю на Алину. Она едва заметно водит головой из стороны сторону. Не поддаваться? Да я бы рад, Алина. Но во мне еще слишком много от человека. Больше, чем мне хотелось бы. Атавизм отживших, говоришь, Сид? А ведь так и есть. Любовь делает нас слабыми. От нее только боль, слабость, уязвимость и больше ни-че-го! Нет, я не считаю, что это именно любовь, если говорить обо мне. Но… Вольно́ же мне было корчить перед тобой бесчувственного терминатора, когда ты взглядом просила откликнуться на движение твоего сердца. Я себе запретил. Настрого. Решил избавиться от этого «атавизма». Хватит! Но это там. Когда тебе ничто не грозило, а неразделенная любовь была самой страшной из возможных неприятностей. Сейчас не так. Я, чертов эгоист, затащил тебя сюда одновременно на двух крючках – биологической зависимости от антиновы и эмоциональной от меня, поставил на грань смерти, потому что ты была мне нужна. Полезна в прикладном смысле. И что, теперь мне предстоит стать свидетелем того, как ты умираешь от рук этих тварей? Только не это! Не снова!

Я выключаю генератор и кладу его на траву. На губах Сида появляется торжествующая улыбка, а в глазах Алины – мрачная решимость. «Прости», – беззвучно произносят ее губы, и тут до меня доходит. Я кидаюсь вперед, но поздно. Между нами слишком большое расстояние… На месте Алины, Измененного и астральной проекции Сида замедленно возникает пламенная опухоль взрыва… Она все же надела под рубашку «пояс шахида», который я приготовил для себя, когда пойду в гости к заговорщикам… Пламя распространяется медленно (для меня), и я успеваю упасть, чтобы уберечься от ударной волны, огня и осколков. Лежу и ору. Дико, осатанело, отчаянно… Нет! Нет!! Нееет!!!

Будь проклят Сид, заговорщики, Измененные, Зона! Будь всё проклято! Ненавижу! Ненавижу всё и всех! Теперь внутри уже ничего, кроме выжженной пустыни. Ничего от меня-человека. Только машина, несущая смерть. Усиленная способностью сувайвора, которая в сочетании с кровью моей Измененной сестры дала мне сверхскорость и, до кучи, иммунитет к способностям других Измененных… Почти ко всем. И сейчас я все это брошу на один алтарь – мести. Порву вас всех, твари! В клочки! Голыми руками порву!!

Отпускаю время идти нормальным темпом. Затихает последний отзвук взрыва. Там, где была Алина, – лишь два обугленных тела. Не хочу на это смотреть. Моя ненависть не нуждается в укреплении. Зато Алину, в чьей смерти я виноват не меньше, чем Сид с присными, я запомню живой. Со светлыми вьющимися волосами, тревогой в зеленоватых глазах и неуверенной улыбкой…

А Сида, кстати, нет. Нигде. Взрыв не мог уничтожить астральную проекцию. Может, все вместе – взрыв, излучение генератора и пси-поединок с Катаевым – даже для него оказалось слишком, и он решил смыться?

Катаев! Я оборачиваюсь. Вот он лежит, живой, но готовый отрубиться. Ощущаю мимолетный укол совести. Все-таки он бился на моей стороне. Подхожу и присаживаюсь рядом с ним на колени.

– Эй, ты как?

– Лучше всех! – хрипит он, ухитряясь приправить свой голос толикой сарказма.

Это хорошо, значит, жить будет. Наверное, хорошо. Мне больше нет до него дела. Совесть, благодарность… Все атавизмы… Все в топку! Он свою роль сыграл. Только почему я не встаю и не ухожу?

– Где… Сид? – спрашивает он.

– Сбежал, – кривлюсь, – но я его найду, будь уверен!

– Или я…

– Посмотрим! – Готовлюсь подняться.

– Ты куда сейчас?

– Тут есть объект один, неподалеку…

– Где армию «лояльных» делают?

– Знаешь? – почти не удивляюсь я. Нашим легче: не придется язык мозолить. – Вырежу их…