— До того дня я уже знала, что мне нужно держать свою натуру в строжайшем секрете. Ложь этого жреца заставила меня осознать, насколько опасно было бы, если бы кто — то еще узнал. А теперь слишком много людей знают.

Улицы Чикаго расплываются перед глазами. Солнце только начинает садиться, но его скрывают высокие здания, отбрасывающие на улицы тень. Мы по — прежнему находимся в более богатой части города, но проходит совсем немного времени, прежде чем здания становятся ниже и более ветхими. Тротуары усеяны мусором, в витринах магазинов выбиты стекла. Движение замедлилось, и машина проползает мимо группы бегающих босоногих ребятишек. Я морщусь, надеясь, что на тротуаре нет битого стекла.

— Рен. — Атлас кладет руку мне на предплечье. Его кожа теплая, пальцы сильные, но не угрожающие.

Пара жрецов заворачивает за угол, и я сажусь прямо. Они сразу же обращают внимание на детей. Я не слышу их, но рты жрецов широко раскрыты и ухмыляются, когда они кричат на детей. Дети отступают назад, но жрец с сальными каштановыми волосами до плеч вцепляется кулаком в рубашку маленького мальчика и тащит его вперед. Ребенок выглядит испуганным, но жрец только улыбается, а затем бьет его по лицу. Ему не может быть больше семи.

— Черт.

Прежде чем я успеваю об этом подумать, я распахиваю дверь и выпрыгиваю из машины. К счастью, мы едем достаточно медленно, чтобы я не ударилась лицом.

— Рен, — кричит Атлас у меня за спиной, но я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Я несусь к ублюдку, который думает, что это нормально — бить маленького ребенка за то, что он играет. Он даже не замечает моего приближения.

— Эй, придурок. — Я хватаю жреца сзади за мантию и дергаю его к себе. Его сальные волосы разметались, когда я с рычанием разворачиваю его лицом к себе. Мой кулак врезается ему в лицо, прежде чем он успевает открыть свой отвратительный рот. Маленькая треугольная булавка падает с его одежды, когда я бросаю его на землю. Я раздавливаю ее ногой как раз в тот момент, когда другой жрец начинает кричать.

— Язычник! Что ты делаешь? Мы оторвем тебе голову за…

Он не успевает закончить предложение, потому что моя нога врезается в этот рот. Мои крылья зудят, требуя освобождения. Я запрокидываю голову, и чувство того, что я наконец — то сделала что — то важное, проносится через меня с удовольствием, которое заставляет мое тело петь. Как Темная рука, я годами защищала свой район, обрушивая молот правосудия на жрецов и подонков. Боги, я скучала по этому.

Когда я опускаю голову, жрец, которого я пнула, кричит, из его носа течет кровь. Я теряю самообладание. Я бью его по ребрам и животу, пока он не превращается в рыдающее месиво. Руки обвиваются вокруг меня сзади, и я рычу, борясь со стальными кольцами на груди.

— Черт возьми, Рен, это я. Мы должны выбираться отсюда.

Голосу Атласа требуется мгновение, чтобы проникнуть сквозь ярость, бушующую во мне. Дыхание вырывается из моей груди, и я почти отталкиваю его. Затем я вижу двух других жрецов, лежащих без сознания на земле. Я даже не видела, как они прибыли. Атлас позаботился о них, пока у меня был приступ ярости?

Я вырываюсь из его рук, но его хватка усиливается. Я пользуюсь моментом, чтобы перевести дыхание и успокоиться. Всего этого было слишком много. Встретив Кэт, почувствовав себя незащищенной, вспомнив, каково было в детстве сидеть посреди лекции о том, какой отвратительной я была.

— Я в порядке, — выплевываю я. — Можешь отпустить меня.

Атлас игнорирует меня, направляясь обратно к нашей машине, которая блокирует движение. — Ты не в порядке, и нам нужно уехать, пока кто — нибудь не догадался, кто мы такие. Будем просто надеяться, что мы вырубили всех этих ублюдков до того, как они поняли, кто избил их до полусмерти.

— Это того стоило, — процедила я сквозь зубы.

Атлас впечатляющим движением усаживает нас в машину, не выпуская меня из рук. Даже после того, как дверца захлопывается и машина трогается с места, я все еще у него на коленях.

— Теперь ты можешь отпустить меня. Я не собираюсь снова выпрыгивать из машины. Скорее всего.

Атлас ничего не говорит, и его руки остаются обвитыми вокруг меня. Его хватка настолько крепка, что мне трудно дышать. Мое сердце стучит в ушах, а легкие горят. Но постепенно, крошечными порциями, я погружаюсь в Атласа.