Одного взгляда хватило, чтобы понять – боярин уже никогда никому и ничего не скажет. Он лежал на телеге, раскинув руки, а из шеи его торчала маленькая стрела без оперения. Боярин уже не дышал. «Прошляпил!» – ругал я себя.

Я кинулся к перекрестку. Лошадь с повозкой стояла поодаль, а пьяненького мужика и след простыл.

Я с досады чуть волком не завыл. Ну конечно же, дорогу специально перегородили, а до меня это сразу и не дошло. И стрелки я раньше такие видел. Был у Телепнева умелец один. Уж не знаю, откуда он взял это бесшумное оружие – из Синда за Великой стеной или из Египта невообразимыми путями оно к нему попало, – только владел он им виртуозно. Оружие простое: короткая – около локтя длиной – полая трубочка и стрелки, пропитанные ядом. На пятнадцать шагов тот умелец в маленького цыпленка на спор попадал. Потому и выстрела никто не слышал. Тетива арбалета или лука при стрельбе щелчок издает. А тут – совсем беззвучно!

Плакать по убиенному я не собирался, но он – главный обвиняемый, который мог вывести на Телепнева. Нашел, как выкрутиться, гад!

Труп боярина прикрыли рогожей, и обоз продолжил свой путь.

Настроение у меня было безнадежно испорчено. Но все равно ехать надо. Пусть людишек допросят, может, что и новое всплывет. Опять же тело боярина в приказ доставить следует. Свидетелей, что его в пути убили, много, по крайней мере, от себя подозрения отведу. И насчет стрелки ядовитой Андрею и Выродову узнать полезно будет. Сопоставят – вдруг уже встречались такие случаи.

И вот наконец Москва.

После полудня мы уже стояли у Разбойного приказа.

Я поднялся на второй этаж. Оба – Выродов и Андрей – были на службе. Я им рассказал все, что считал важным. Они вышли во двор, осмотрели боярина и стрелку, торчащую из его шеи, многозначительно переглянулись.

– Э, друзья, вижу я, такую стрелку вы уже встречали.

– Был случай, – нехотя признал дьяк.

– Ну, тогда вам и карты в руки.

Передав арестованных страже, я отправил обоз и дружинников назад, в Коломну. Чего их в Москве оставлять? Себе оставил несколько воинов для сопровождения.

Остановиться решил на уже знакомом постоялом дворе – есть такой в двух верстах от столицы, там цены втрое ниже городских. Пока же к Кучецкому поехал – рассказал ему все подробно, до деталей.

– Говорил мне уже холоп мой, которого я к тебе посылал, о змеях. Хоть и поздновато тебя предупредил, однако ты и сам справился, не оплошал.

– Коли оплошал бы, не стоял бы сейчас перед тобой. К Шуйским поехать хочу, письмо подметное показать.

– Ну что же, ход правильный. Но вот думаю, не примут тебя сейчас Шуйские.

– Почему? Боятся?

– И это – тоже. Сам подумай, кабы не порядочность тиуна, быть бы им сейчас или в узилище, или в опале – в монастыре далеком, под надзором. А тут – ты являешься, им незнакомый, да снова с бумагой подлой. Боюсь, не разобравшись, побьют тебя или псов цепных спустят.

Я подумал немного. И в самом деле – момент для встречи неподходящий. Отдал письмецо Кучецкому. Он и сам в нужный момент Шуйским его покажет.