Вета нежно прикоснулась к щеке мужа:
– Наша любовь ему повредить не может. Можешь не сдерживаться.
И Пётр с облегчением позволил огню, что сжигал его, вырваться на волю.
Пётр лежал на траве и смотрел в чёрный бархат ночи. Голубые огоньки звёзд лукаво подмигивали ему. Он чувствовал себя опустошённым, выпитым до дна. Как там говорила Вета хриплым и прерывистым от страсти голосом?
– Ты огонь, я – ветер. Я – земля, ты – ливень. Напои меня.
Пётр усмехнулся. Если он ливень, то земля вобрала его до последней капли. Но он не жаловался. Никогда раньше Пётр не чувствовал себя таким живым. Ему казалось, он слышит, как растут из полной жизни земли цветы и травы, наливаются соком ягоды, тихо дышат звери и птицы.
Сейчас, глядя в звёздное небо, ощущая Веточку, во сне прильнувшую к нему, Пётр до боли в сердце осознавал, как он счастлив, чувствовал полноту своей жизни. Разве тогда, в стылом одиноком ноябре, он мог представить эту ночь? Этот июль? Теперь он больше не боялся будущего. Знал – ему хватит сил сохранить своё счастье.
Осенины
Выступление на Совете
Светлана ещё раз придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Оно показывало её только по грудь, но по здешним меркам и это считалось хорошо. Таких, чтоб в пол, в этом мире пока вовсе не делали. Даже это, привезённое из Лакхора, стоило ужасно дорого. Всё до донышка выскребли, чтобы купить. И это ещё знакомый купец Лане скидку сделал. Светлана подозревала, что как работнице Казначейства. Надеялся к ней подмазаться. И по-хорошему надо было отказаться, уж очень скидка напоминала взятку. Но здесь о борьбе с коррупцией ещё не слышали и «скромные» подношения, мелкие подарки нужному человеку искренне считали в порядке вещей. Должен же государев слуга «кормиться». Если меру знать и делу не во вред, то все довольны. А если берега видеть перестанешь, то простой конфискацией имущества не отделаешься. Меч палача махом решит проблему вороватых ручек и безмозглой головы. Лана ясно дала понять купцу, что зеркало покупают не для неё, так что обязанной ему ничем не будет. Но раз он сам продолжал настаивать на скидке, то почему не воспользоваться?
Тем более зеркало действительно предназначалось Вете. Если бы ни желание Петра порадовать Вету, его не купили бы. Да и то приобретали не для того, чтобы красоваться, а как средство производства. Оно для ведовских ритуалов незаменимая вещь. Не ходить же Вете беременной ночью к пруду, когда ей понадобится большая отражающая поверхность? А так к зеркалу подошла и колдуй себе прямо дома.
Правда, пока Вета нечасто над ним колдовала. Она вообще сейчас ведовством старалась не заниматься, чтобы ребёночку не повредить. Лечила травами, готовила всякие мази, отвары, торговала ими потихоньку, так что зеркалом больше Светлана-Лана пользовалась по его прямому назначению.
Очень уж ей хотелось выглядеть на работе по-деловому, чтобы в ней прежде всего видели серьёзного специалиста, а не юную девицу. Получалось пока не очень. В своём-то Казначействе она уже сумела себя поставить. Все, от начальника боярина Корнея до последнего писца, уже привыкли слушать что она говорит, а не на грудь пялиться. Слушать и слышать. Самые продвинутые даже счёт в столбик освоили и слова «дебет», «кредит» их уже не пугали. Светлана не раз слышала, как их другие писцы и дьяки произносят. А вот с людьми со стороны приходилось нелегко.
Требование предоставлять грамотно составленную смету, прежде чем приходить за деньгами, и так-то приживалось с трудом, а если исходило из уст юной семнадцатилетней девушки, и вовсе вначале иначе чем «дурью», не называлось. А уж когда Светлана отчёт за потраченное спрашивала, на неё чуть ли не с кулаками кидались! Только приставленный к ней писец Стёпка, стоявший за её спиной в момент приёма отчётности, спасал от рукоприкладства. Ещё бы! Шкаф под два метра ростом, плечи широченные, кулаки пудовые, нос перебит и рожа вечно мрачная. С таким не поспоришь.
Особенно Света ценила его молчаливость. Ругаясь с ключниками по поводу приложенных к отчётам счетов, Света иногда даже забывала о присутствии Стёпки. Он никогда не вмешивался в её разговоры, не оспаривал и не поддерживал её слова, так что Светлана могла надеяться, что оппонентов убедили её доводы, и они согласны принести новый вариант документа, потому что осознали важность учёта и контроля. Стёпушка то за всё время убеждения несогласных молчал, ни слова, ни полслова не говорил. Только пудовые кулаки рассматривал.
Последнее время он её даже взялся до дома после работы провожать. Света надеялась, что по приказу боярина Корнея, а не по собственной инициативе. Флирт на работе неуместен. Но на флирт это провожание не слишком походило. Степан просто молча шёл с ней от работы до её дома. Доведя до калитки, говорил единственные слова за вечер:
– До завтра, хозяйка, – не дожидаясь ответа, разворачивался и уходил.
Как-то не слишком похоже на ухаживание. Хотя соседи могли думать иначе.
Сегодня ей Стёпка не поможет. Она сама должна своим видом внушать уважение, поэтому никакого легкомыслия в облике! Светлана повертела головой, проверяя – не выбились ли где прядки из туго заплетённой косы. Походить на пушистый одуванчик сегодня совершенно не к месту. Боярин Корней последнее время взял в привычку брать Светлану на совещания к князю. Чтобы она сама озвучивала подготовленные ею документы, а если у бояр или князя возникнут вопросы или возражения, сразу и ответ дать.
Причёской Светлана осталась довольна. Уложенная короной вокруг головы коса добавляла ей пару сантиметров роста, и вид придавала величественный и строгий. Коричневое платье выглядело достаточно уныло, чтобы его можно посчитать за деловое. Жаль, здесь не принят брючный костюм для женщин. Попытка Светланы ввести его в деловой дресс-код с треском провалилась. Когда однажды она попыталась прийти на княжеский Совет в мужском костюме, то Совет попросту не состоялся.