Света вошла к казначею, нахмурясь. Неужели ей сейчас скажут сакраментальное:
– Ты уволена!
Не хотелось бы. Она только-только начала разбираться, как можно приспособить её знания к этому натуральному хозяйству. От масштаба необходимых преобразований просто захватывала дух. Тут интересного дела ещё на годы вперёд хватит. Неужели князь Гордей такой обидчивый дурак, что её за дерзкие речи с работы выгонят? А что дерзкие, она по поведению Неждана поняла. Мальчик так за неё испугался, что и на Свету страх навёл. Народ здесь в чём-то дикий, нравы простые, никакой трудовой инспекции нет, выпорют вместо выговора и на улицу выкинут.
Боярин Корней всмотрелся в бледное личико Ланы. «Не дурочка, сообразила, что с князем так говорить не след. Это хорошо!»
– Что, красна девица, сообразила, как оплошала?
Света молча кивнула.
– Это хорошо! В следующий раз думай, прежде чем говорить. Говорила-то ты всё правильно, только как? Дерзко! Без почтительности. А это всё же князь, а не купец какой-то. Счастье твоё, что князь наш не глуп и не злопамятен. Умеет дело слышать и его прежде обид ставить. Так что даю тебе день, чтобы отписала – как и чего поменять порядки в казначействе хочешь. Потом мне принесёшь, обсудим. Если дело предложишь, то я князю об том доложу. Понятно? Справишься?
– Постараюсь!
Света с достоинством поклонилась.
– Тогда ступай. Не трать время.
Поклон в этот раз был ещё ниже. Девица степенно повернулась, вышла из кабинета, и Корней услышал, как она радостно взвизгнула в коридоре:
– Йесс!
Боярин усмехнулся и довольно погладил бороду. Ведьминских слов он не знает, но и без ведовства сделает эту девочку княгиней. И ей, и княжеству на пользу.
Макушка лета
Солнце жарко целовало землю. В его знойных объятиях плавилось всё. Даже воля выносливых воев становилась мягче, и чтобы заставить себя взять учебный меч и вступить в схватку, требовалось приложить дополнительные усилия. Но всё же учёба не бой и подставлять напрасно учеников под удар коварного солнца Пётр не собирался. После полудня на пару часов он делал перерыв в тренировках, давал парням остыть, и сам брал отдых, спешил домой, к Вете. Если получалось.
Задумка со Школой оказалась неожиданно удачной. Если на первых порах помогло доверие молодого князя, то теперь уже и купцы, и бояре присылали своих отроков в ученики, платя за это полновесным золотом. С такими новичками приходилось разбираться отдельно, проверяя их навыки и решая потом в какую пятёрку ставить. Всё это требовало времени, а день не растягивается по нашим хотелкам. Так что, бывало, Пётр добирался до дома лишь к ночи и падал без сил, неспособный даже поесть.
Хорошо хоть у него теперь жена есть. Веточка, лапушка, его поднимала под белы ручки, за стол садила и едва с ложечки не кормила. Смотрела, как он послушно съедает первую ложку, и шла сразу на кухню за новой порцией. Знала уже, что стоило Петру проглотить хоть что-то, голод, накопившийся за день, просыпался и уже не давал спуска, что твой волк.
Потом пуховой подушкой наваливалась сытость вместе с усталостью и Пётр еле добредал до кровати. Падал в пуховую перину и засыпал мёртвым сном. Что и к лучшему. После той новости, что сообщила ему Веточка, он к жене и прикоснуться боялся. Когда она сказала ему, что беременна, Пётр испугался. О детях он не думал и не мечтал. Лану, дочь жены, принял в сердце как свою. Ох, бедовая девчонка! За такой глаз да глаз нужен. Хоть умница-разумница, а всё равно, жизни ещё не знает. Того и гляди в беду попадёт. Вон как князюшка вокруг неё круги вьёт. Что твой кот у крынки со сливками. Только Пётр свою дочь в обиду не даст. Не посмотрит – князь это или не князь.
Пётр вздохнул и снова вспомнил обиженный взгляд Веты, когда он от неожиданной вести сказал, что думал:
– А может не надо? У нас уже дочь есть.