– А как сейчас ген-терапию делают? Это больно?

– По разному… Можно впрыснуть в кровь липосомы, это растворимые жировые капсулы в оболочке из полиэтиленгликоля. Ничего страшного. А в последнее время стало модно незрелые лягушачьи икринки использовать – модифицированные нужной начинкой, понятно. Они сами по себе отличная штука, потому что могут омолаживать твои взрослые клетки.

– Гнусно.

– Зато эффективно.

Урсула приподнялась на локтях и перекатилась мне на живот, потом стала зарывать ладони в мою шерсть и подёргивать её, словно парикмахер.

– У-у! Мутант.

– А как можно ген-терапию провести, если младенец в утробе? – озадачился я.

– Хромосомы ему с нужными генами впрыснуть, и все дела.

– Значит, передумала ребёнка заводить?

– Пока мужа нет, роботом обойдусь, – засмеялась она. – Он тебе и муж, и кодомо в одной упаковке. – Девушка провела рукой по щекам, втерла сэйки в кожу и уселась на меня, уперев руки мне в грудь. – Ну ты шимпанзе!

– Это почему? – обиделся я.

– Они знаешь как самок накачивают? Литрами, наверное. Потому что самки у них развратные особы и спят со всеми подряд. Борьба генов, симатта.

Я вдруг вспомнил про Генки и его супругу-шимпанзе. Наверное, если бы они не были ограничены одной клеткой, мать малыша шлялась бы по зоопарку и предлагала себя монстрам… Мне стало смешно, когда я представил себе, как Генки ревниво бегает по территории, отыскивая жену.

Так Урсула и не показала мне свой сапфировый лазер, а я уже не стал к ней приставать. Если бы он нужен был на самом деле, то применила бы, верно? Когда я уже домой ехал, никак не мог решить, о чем думать. То ли о Шраме с его речами, то ли об Урсуле и её терапии. Так и не решил, да и лень было уже мозги напрягать.