Восемнадцать ноль-ноль. До встречи с Мелани целых три часа. Невозможно долго. Я был не в состоянии о чем-то спокойно подумать, только суетился, бродил по квартире, и с каждой минутой моя растерянность возрастала. Я зашел в ванную и посмотрелся в зеркало. Синие разводы под левым глазом уже почти не заметны. Я вернулся в гостиную, сел на диван и на минуту закрыл глаза. А в следующую минуту опять вскочил и переоделся в чистую рубашку, второй раз за день. Второй раз побрился, протер лицо лосьоном, причесался, нашел в шкафу коричневые замшевые туфли, я даже пиджак надел заранее.
Я собирался тщательно, волнуясь, как никогда в жизни, и представлял себе, что Мелани у себя, на другом берегу Сены, сейчас тоже собирается на наше свидание.
Орфей, усевшаяся на комоде в прихожей, внимательно следила за каждым моим движением, как будто чувствовала, что происходит что-то необычное. Под ее невозмутимым взором я занервничал еще сильнее.
И тут мне пришла замечательная идея, я понял, что делать, если не находишь себе места от нетерпения. Зачем сидеть дома? Сколько можно? Вечер чудесный, теплый, я просто пойду навстречу Мелани.
У меня не было ни малейшего сомнения, что по дороге в кафе «Эспланада» она пройдет по своему любимому мосту. Как будет прекрасно, если я дождусь ее там, на мосту.
Я вытащил розы из воды. Два цветка немного помялись, но все остальные благополучно перенесли низвержение в мусорное ведро.
– Пожелай мне удачи, Орфей, – сказал я, открывая входную дверь.
Кошка восседала на комоде, невозмутимая, точно сфинкс, устремив на меня внимательный взгляд зеленых глаз.
Я закрыл за собой дверь и отправился в путь.
34
К мосту Александра Третьего я пришел без четверти восемь. Первое, что я там увидел, – новобрачная в пышном белом платье, прижавшаяся к своему свежеиспеченному мужу. Они стояли на левой стороне моста, у перил, и, улыбаясь, позировали фотографу, отбежавшему к краю широкого тротуара и наводившему на них объектив.
Невесты сродни трубочистам: говорят, увидеть невесту – счастливая примета, поэтому, когда встречаешь их, всегда радуешься. Но это еще не все!
Дойдя до середины моста, я остановился возле одного из тройных фонарей, опершись о каменную балюстраду, и тут меня поразило волшебство, равного которому мне, наверное, еще не доводилось пережить.
Воздух был нежный и золотистый, открывшийся с моста вид, простор и красота заставили радостно вздрогнуть каждую мою жилку.
На левом берегу Сены по авеню Нью-Йорк непрерывной лентой бежали машины, на правом, где высились остекленные крыши Гран-Пале и Пти-Пале, уличного движения не было. Там зеленели липы – уже скоро, не пройдет и месяца, воздух Парижа наполнится их благоуханием. Каменные ступени спускались к тихой набережной, где прогуливались несколько человек, на воде покачивались яхты и катера.
Почти бесшумно скользил по воде речной трамвайчик «бато-муш», чуть дальше перекинулись с берега на берег арки моста Инвалидов, а вдали вонзалась в небо совсем маленькая на этом расстоянии Эйфелева башня.
После всех бурь и волнений последних недель на меня снизошел чудесный, волшебный, совершенный покой.
Я глубоко вздохнул. Никаких мыслей у меня не осталось – их вытеснила одна: «Теперь все будет хорошо».
Небо уже окрашивалось вечерними тонами, и Париж на глазах превращался в магический лавандово-сиреневый город, который словно парил, поднявшись над землей.
В тот момент, когда загорелись фонари и над мостом словно повисли маленькие белые луны, я увидел ее.