Руки больше напоминали культи. Шевелила я ими с трудом. Кожа стала покрываться волдырями. Слезы катились из глаз, не столько от боли, сколько от обиды, что впервые за восемь лет со мной произошел такой конфуз.

— Лия?! — окрик из коридора ненадолго привел меня в чувства. — Лия! Вы где? — Видимо Эдриан хотел что-то еще узнать, поэтому вернулся.

— В лаборатории, — крикнула я, осознавая, что самостоятельно сейчас не смогу даже открыть тюбик с мазью. — Помогите мне, пожалуйста, — сказала тише. Осознание того, в каком виде меня застанет мужчина, несколько отрезвляло, но боль, которая растекалась теперь уже по всему телу заставляла мое стеснение заткнуться и сидеть не высовываяся.

Казалось, что время, пока мужчина дошел до лаборатории тянулось бесконечно. Бесконечно долго.

— Лия, — он открыл дверь и, как я понимаю, ему предстала явно не та картина которую он ожидал увидеть: начиная от полуголой меня, заканчивая зельем разлитым по всевозможным поверхностям. — Боги, что случилось?

— Помогите… — сказала я сквозь слезы. Тело бил озноб. Руки не слушались. Он подлетел ко мне, но хватать за оголенные участки не стал. Сначала визуально отметил степень полученных травм, и только после этого приподнял меня за талию так, чтобы при движении не задевать обожжённые участки кожи.

— Где аптечка? — спросил он, после того как посадил меня на диван в гостиной.

— В лаборатории, в верхнем ящике. Там большой крест нарисован, — сказала я, стуча зубами. Тонкая шелковая поддева больше открывала, чем скрывала, а кружевные панталончики были последней частью гардероба, на которую я могла бы возложить функцию по моему обогреву.

— Нашел! — в комнату вновь стремительно вошел Эдриан, а я поежилась от ветерка созданного им при открытии дверей. — Как Вы так умудрились?

Мужчина присел на диван рядом со мной и взял одну обожженную руку на которой уже вздулись волдыри. Глупых вопросов из разряда «Почему сами себя не вылечили?» он, к счастью, не задавал. Из глаз катились слезы, пока он обрабатывал мазью руку. Зубы стучали об зубы. Знобило и, наверное, я находилась в полузабытие, потому что очнулась, только когда мужчина отпустил первую пострадавшую конечность.

— Удачно я к вам зашел, — сказал Эдриан, видимо когда мое сознание в очередной раз попыталось ретироваться с поля боя. — Такие виды и все для меня. — Видимо он понял, что задел не самую приятную тему, потому скинул с себя жакет и набросил мне на плечи, согревая и хоть чуть-чуть прикрывая. — Что хоть готовили? — когда я проигнорировала выпад, спросил Эдриан.

— Микстуру в аптеку, — сказала я честно, и громко вдохнула через плотно сжатые зубы, когда мужчина сильней чем нужно сжал руку.

— Травмоопасное это занятие — зельеварение. Зря смеялись над девчонками-зельеварами в академии, — сказал он, чтобы хоть как-то меня развеселить. — А почему ты решила стать зельеваром? — спросил он, подходя к месту, где волдыри уже начали лопаться.

— Это наследственное, — преодолевая боль, сказала я. — Моя бабушка была магистром зельеварения. Наверное я выбрала эту стезю, потому что это у меня в крови. Мне нравится возиться рядом с котелком. И, можешь не верить, но это — первая травма за восемь лет.

— А что было восемь лет назад? — спросил он, аккуратно обмазывая руку.

— Пати Гирлбор столкнула на меня свой котелок, когда я проходила к магистру первой сдать зелье от поноса. Все обошлось, но маленький шрам все равно остался, — сказала я, демонстрируя небольшой след от ожога в районе коленки. Мужчина засмеялся таким красивым грудным смехом, что мне даже захотелось, не смотря на обстоятельства, улыбнуться в ответ.

— Значит была заучкой, а весь класс тебя недолюбливал? А почему ушла из Академии? — он перевернул руку, понемногу посылая магические импульсы, проверяя состояние покровов. После того, как стало понятно, что кожа на руках полностью отчищена от загрязнения, он наложил охлаждающее заклинание и перешел к ногам. Так сидеть было непривычно и немного неловко. Он положил мои ноги себе на колени и стал обрабатывать их. Прежде чем ответить, мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя от столь неприличной позы, в которой мы оказались.

— Да — была заучкой. Да — весь класс недолюбливал. Нет — из Академии не ушла, а перевелась на заочную форму обучения, — мои ноги в его руках — было что-то сюрреалистическое в этой позе.

— Почему? — он пробежался пальцами по оголенной коже ступни, щекоча ногу.

— Все уперлось в деньги, — боль отступала и я чувствовала себя намного лучше. — Я не могла больше позволить себе снимать комнату в городе, чтобы учится. Конечно подрабатывала, как могла, но в последний год стало совсем тяжко. Я и так на эту учебу потратила все свое наследство.