Перечитываю письмо со стекающими по щекам слезами. Изящно подобранные слова поражают меня, заставляя по-настоящему понять любовь Миллера Харта. Поэтому читаю их снова и снова, каждый раз они задевают за живое, а мои чувства все усиливаются, пока я не превращаюсь в эмоциональную развалину, залившую слезами роскошный стол. Лицо болит и опухает от непрекращающихся рыданий. Миллер Харт идеально выражается. Мне известно, что он испытывает ко мне. Сейчас я ощущаю себя глупо и виновато за то, что засомневалась… и предала этому такое большое значение, даже если не сказала ничего вслух. Но он увидел мое внутреннее смятение. И принял во внимание.

— Оливия?

Резко поднимаю взгляд и вижу его в дверном проеме с печальным выражением лица.

— Я расстроил тебя?

Каждая ноющая мышца расслабляется, эмоционально истощенное тело опускается в кресло.

— Нет… я… просто… — поднимаю лист и размахиваю им, вытирая слезы, — не могу… — собираюсь с силами, чтобы произнести что-нибудь внятное и выговориться, — прости.

Встаю с кресла, стараясь удержать равновесие, и направляюсь к Миллеру. Слегка качаю головой, злясь на себя за то, что внушила ему, будто нуждаюсь в признании, хотя уже знаю о его чувствах.

Когда я уже в нескольких сантиметрах от него, Миллер протягивает руки, приглашая в свои объятия. Я буквально бросаюсь на него, ощущая, как ноги отрываются от пола, а он утыкается носом в любимое место.