— Вы хоть знаете, кто я такой? — не унимался Маратик.

— А то, — во все сто тридцать два зуба улыбнулся Аравийский. — Рашидов Марат Хафизович, восемьдесят шестого года рождения…

Он перечислял незамысловатые факты биографии вроде условного срока, неподтвержденной торговли наркотой, отмывания денег, взяток и лечения от запущенной гонореи в возрасте семнадцати лет — а я восхищалась. И образом агента ноль-ноль-семь, и вытягивающейся рожей Маратика. Закончил Аравийский неожиданно:

— …висит семнадцать миллионов рублей. И если ты их не отдашь до конца лета, то — все, — и выразительно провел пальцем по горлу. — Но если будешь хорошо себя вести, возможны варианты.

— Э?.. — вытаращил глаза Маратик и чуть слюной не закапал, когда Аравийский достал из внутреннего кармана пачку зеленых денег.

— У дам праздник, дамы желают развлекаться.

— Но… дамы?.. — Маратик ошалело оглядел нас, таких прекрасных, с баллончиками краски и на фоне расписного «Лексуса».

— Именно. Радуйся, ты им глянулся. Уж не знаю, чем.

И Аравийский презрительно оглядел его с ног до головы. Сверху вниз. Сильно сверху вниз. А я хихикнула. Рядом с бывшим спецагентом Маратик выглядел… ну… чем-то вроде гномика в шмотках с китайского рынка. Даже его «Ролекс» явственно отблескивал латунью.

— Да ну! — Розочка непринужденно положила руку в изгвазданной перчатке на рукав Аравийскому и по-акульи улыбнулась Маратику. — Этот персонаж небось ни на что не годен.

Маратик возмущенно вскинулся.

— Да ты! Да я!..

— Тш-ш, — покачал головой Аравийский. — К дамам следует обращаться уважительно. Миледи, и никак иначе. А за хамство полагается штраф…

— Мужик, ты с ума сошел! Какой еще штраф? — у Маратика вдруг прорезалась членораздельная речь.

— Большой. Ты знаешь, сколько стоит оскорбление подруги миледи? А ее беспокойство? Нервы — бесценны! Так что… твой долг перед миледи вырос с семнадцати миллионов до двадцати.

— Перед… перед миледи? Ты бредишь, мужик! И вообще, шел бы ты…

— К Гиви? — усмехнулся Аравийский. — Гиви плохо о тебе думает, Гиви продал твой долг за полцены. Миледи.

Маратик забегал глазками по Аравийскому, Розе, нам с девчонками, пятерке людей в черном и их двум тонированным «Армадам», потом — по своему «Лексусу» и офису. Мне почти стало его жаль. Маратика ударили по самому дорогому — по кошельку. Ай-ай-ай, бедняжка.

Но бедняжка и не думал сдаваться. Он напыжился и дрожащим голосом потребовал отвалить и не брать его на понт. Какая-то миледи, что за ерунда? Он не знает и знать не желает никакой миледи! Ну, это если в переводе на русский с нецензурного.

На это Аравийский аккуратно прижал Маратика к двери офиса, вытащил из его кармана смартфон и сунул ему же в руки.