— Так это же очевидно! Чтоб скрыть следы нашего самоуправства. Нам с Герцогом тягаться не с руки. У нас всех бойцов — я да пара мальчишек. Ну ты еще, возможно, чего-то стоишь. И все! А у Герцога — с полсотни бойцов. Вообще не вариант. Поэтому и переводим стрелки на колхозанов. Овощехранилище под ними? Да. Значит они его и отбили.

— Ты потому и помогать им в их рейде на Левашово отказался? Чтоб не увидели и не узнали?

— Именно! Ну и, заодно, чтоб не показать нашим союзникам насколько мы на самом деле слабы.

— Почему? Сам же говоришь, что они — союзники?

— Они союзники только пока считают нас за равных. Слабый провоцирует сильного своей слабостью. Зачем делиться чем-то со слабым, если у него это можно просто так отобрать?

— Нууу…

— Вот тебе и ну! А так, мы отдали то, что не могли удержать, приобретя взамен каких-никаких союзников. Ослабили нашего основного противника Герцога минимум на пару бойцов.

— Ой, да там бойцы такие были…

— Ну какие есть. А еще, весьма вероятно, еще на семерых — тех, что остались в Левашово. Вот и считай. Союзников нашли. Герцогу проблем подкинули, так что ему пока не до нас будет, как бы свое вернуть думать будет. Следы замели. И, самое главное — все это нам ничего не стоило… Ну, только что разве — моих нервных клеток. Договариваться, на самом деле, ни фига не просто. Работа дипломата ой как тяжела. Я всегда это знал, а теперь и на своем собственном опыте испытал.

— Ой, да чего там сложного-то? Языком молоть не мешки ворочать.

— Ты всерьез так считаешь? — я аж повернулся к ней всем телом. — Ты, может быть, справилась бы лучше? Ты знаешь, что именно нужно сказать конкретному человеку?

— Нууу… Я же не знала чего ты хочешь добиться-то.

— А если б даже и знала? Пошла бы к незнакомым тебе лично колхозанам и договорилась бы?

— Нууу… С вами же я договорилась!

— О чём? Что ты посмотришь как мы живем? И, если понравится, то решишь остаться? Так это так себе достижение. Я на таких условиях любого возьму.

— Ой какой ты душнила!

— Какой есть, — буркнул я уже остывая, — ладно, извини. Я погорячился. Откат у меня, понимаешь? Нервное перенапряжение, после трудных переговоров сказывается.

— Да ладно. Ты меня тоже прости, я не должна была этот разговор заводить.

— Проехали.

— Вообще-то мы уже полчаса как у Стальмоста стоим и ваши разговоры слушаем… - подал голос молчавший до сих пор Рыжик. — Мы чего тут стоим?