Я шел по улице и размышлял. Пойти к Лаборду? Наверное, именно так и следовало бы поступить. Мужество не входило в число его основных добродетелей, он уступит малейшему нажиму. Мне стоило только сжать кулаки, чтобы он отдал мне свою пишущую машинку и полностью подчинился во всем остальном. Тут я мог ничего не опасаться. Но я хотел, чтобы этот мерзавец исчез только тогда, когда я на деле займу его место. Хотя, конечно, мой план был совершенным безумием, и я это прекрасно понимал.

Но меня влекла за собой страсть, а не сумасшествие, тем более, что никогда моя голова не работала так четко, как в те страшные дни и ночи. Я страстно хотел эту женщину. Не ту, которая каждый вечер ложилась на соседнюю со мной постель и у которой я знал только тело, а другую, о существовании которой я до недавнего времени и не подозревал и которая пока оставалась для меня недосягаемой. Я размышлял и действовал так, как если бы под одним платьем действительно было две женщины, испытывал ненависть и отвращение к одной из них и жгучее желание — к другой. Иногда, в редкие моменты просветления, я чувствовал, что вполне могу дойти до раздвоения личности.

Ужасный день! Я шел по улицам и думал, как вечером он будет ее ласкать. Я просто не мог думать ни о чем другом, хотя и делал попытки переключиться на какие-то рабочие вопросы. Но перед глазами вновь вставали мерзкие образы, и прежние мысли возвращались с постоянством волн, набегающих на берег. Я слышал стоны Одиль, которая наслаждалась в темноте все более и более дерзкими ласками. И мне еще предстояло пережить все это через несколько часов наяву! Я и боялся приближения вечера, и хотел, чтобы он наступил как можно скорее.

Вдруг я обнаружил, что нахожусь перед домом Лаборда. Ноги сами привели меня сюда. Я чуть было не поднялся к нему в квартиру, но тут же отказался от этого намерения. Через несколько дней я уже буду вполне готов занять его место, так что имело смысл подождать. Конечно, я мог вмешаться и заставить его отменить сегодняшнее свидание, но я лишь ускорил шаги. Партия была начата, и я во что бы то ни стало хотел завершить игру, в которой на кон было поставлено все. Возможно, в глубине души я всегда был игроком, просто не подозревал об этом.

За обедом мы с Одиль опять были вдвоем. Я ел с аппетитом, она же почти ни к чему не притрагивалась. Мысленно она уже была там, в беседке, в объятиях своего полу-любовника. Она хотела его ласк, и это лишало ее всех остальных желаний.

Случалось, она даже забывала поддерживать разговор, рассеянно кроша в пальцах ломтик хлеба. И я понимал, о чем она думает. Ее глаза ввалились и были обведены темными кругами, щеки чуть порозовели. Потом вдруг она очнулась, заметила меня и возобновила разговор, который сама же резко оборвала за несколько минут до этого.

— Извини, я сегодня немного рассеянна, как и ты, впрочем. Где ты был?

— С тобой, естественно.

И она даже не догадывалась, до какой степени это соответствовало действительности.

К концу обеда меня позвали к телефону.

— Кто это был? — спросила Одиль, когда я вернулся в столовую.

Я не готовил ответа заранее, но сумел удивительно правдоподобно солгать.

— Один американский делец, с которым я должен встретиться и который только что прилетел в Орли.

Пока, кстати, это было чистой правдой, но дальше была уже сплошная ложь.

— Он попросил меня встретиться с ним сегодня вечером в отеле «Кларидж». Поедешь со мной?

Разумеется, я знал, что она мне ответит.

— Нет, я предпочитаю остаться дома.

Она могла бы сделать вид, что разочарована, огорчена моим отъездом, но она не стала этого делать, и я был ей почти благодарен за то, что она избежала ненужной фальши.

— Ты поздно вернешься? — только и спросила она.

— Мы назначили встречу на десять часов вечера. Значит, вернусь самое позднее поездом в одиннадцать пятьдесят.