— Ба! Дадим ему еще несколько месяцев жизни. Оно еще не выполнило свое предназначение до конца.

Теперь пришла его очередь удивляться.

— Ты говоришь какие-то странные вещи…

— Странные?

— Ты словно ждешь от этого дерева какой-то услуги.

Мог ли я сказать ему, чего на самом деле жду от старого дуба? Вот-вот Лаборд положит в его дупло свое очередное послание. Поздно вечером или рано утром моя жена придет за ним, а чуть позже я найду это письмо в ее секретере. Отныне нас троих затянули колеса безжалостного механизма моего плана мести. Меня могли спасти либо желание Одиль освободиться от наваждения, либо смерть Лаборда.

Его смерть! Я думаю, что если бы в тот момент, когда мысль об этом пришла мне в голову, я мог бы нажатием какой-то кнопки оборвать жизнь Лаборда, я бы это сделал. Но уже в следующую минуту прежние чувства — ненависть и жажда мести — вытеснили эту мысль у меня из головы. К тому же я слишком хотел узнать другую Одиль, а для этого существовало только одно средство — Лаборд, который день за днем кропотливо вызывал в ней новые желания, лепил новую женщину.

Одиль, должно быть, заметила нас из окна, так как вышла нам навстречу. Ничто в ее поведении не выдавало ожидания появления ее полу-любовника. Никто ничего бы не заподозрил. Как всегда она была одета так, что выглядела грациозно, юно и соблазнительно, привлекая внимание мужчин. Она была прекрасна — эта блондинка с огромными зелеными глазами и нежным лицом. Однако рот не был чувственным, губы были не слишком тонкие и не слишком пухлые, обычные, изящные, розовые губы молодой женщины. Вот до чего я дошел: я изучал собственную жену, словно совершенно незнакомую женщину. Но ведь она действительно оказалась для меня незнакомкой.

Мы отправились в гостиную. Одиль весело болтала с Демонжо, а я разглядывал ее лицо, ее профиль и думал: эта — моя, вот эта — немного другая, а что же касается вот этой…

Мы сели ужинать. Одиль была восхитительна, но в этом была большая заслуга Демонжо, веселое оживление которого компенсировало мою задумчивость. Иногда я делал над собой усилие и вставлял несколько слов в их разговор, но больше слушал. Сплетни, кино, литература, театр, философия — они непринужденно переходили от одной темы к другой, не задерживаясь подолгу ни на одной из них. Почему они начали говорить о верности? Не знаю. Но эта тема была затронута, причем говорили они в прежней шутливой манере.

— Я, например, — смеясь, заявил Демонжо, — придерживаюсь мнения Ларошфуко: большинство порядочных женщин — это скрытые сокровища, которые остаются в безопасности лишь потому, что их не ищут.

— Что означает, — подхватила моя жена, — что как только их начнут искать…

— Их найдут. Исключения, по мнению Ларошфуко, бывают крайне редко.

Одиль засмеялась:

— Я как раз такое исключение.

Она повернулась ко мне и спросила:

— А что думает об этом мой муж?

Я не мог уклониться от ответа:

— Ба! Главное, чтобы ты была таким исключением.

Я заметил, что бессознательно гневно комкаю в руках салфетку.