— Да вы чё, мужики? — вскочил на этих словах с места Ваня. — Наша Маша — Вдова?! Ды вы Бога побойтесь!

— Сядь, Ванька, не мельтеши! — махнул на него Степан Политыч. — Слушай не перебиваючи!

— Да Федь! — попробовал аппелировать к другу Калина, но Срамнов тихо ответил:

— Давай послушаем, а? Продолжай, бать…

— Ладно. Дак я и задумался. Ерунда какая-то выходит. И решил за самой Марией тогда понаблюдать, а ужо кое-какие мысли в голове завелись. Ну, я походил, поспрашивал. С Акимовной вот поболтал. И выяснилась вот какая штука, мужики. Вот вы знали, например, что никто не видел, чтоб Маша когда ела или пила?!

— А в натуре! — хлопнул в ладоши Папа. — Продолжай, отец!

— Вот и подумал — никто ведь и не припомнит такого, даже и Акимовна. А у той она жила ить! Поставлю, говорит, ей стакан с водой — а прихожу, а он всё полный. Сразу-то и не подумаешь о таком, правда? Вот. Тогда подозрения мое и укоренилися…

— Чё за подозрения, деда Степан? — удивлённо спросил Илья.

— А ты слушай больше, оголец — а спросишь потом. Ну, дак вот. И пошёл я тогда к Зине Красовой, помните такую женщину?

— Как же. Из которой отче Феофан каспера изгнал, после того как тот в Волково в неё вселился, что-ли? — уточнил Сева.

— Её самую, Сев…

— А на кой?!

— А ты слушай дальше. Поплёлся к ней, да и говорю: давай, мол, Зина, рассказывай — помнишь что, как оно было с тобой, когда дух одолел. Та, понятно, ни в какую: мол, батюшке нажалуюсь. А он говорил, чтоб к бабе не приставали. Ну, я с ней и так, и эдак. Говорю, мол, мне-то что за интерес? А для дела нужно. Мол, есть подозрение, что участились случаи… А она стала больно набожной, да и я в Храме-то, небось, бываю… И, короче, разговорил. И сообщила она мне, мужики, вот что. Словно, говорит, кто мною — ею — управлял. Я думаю, говорит, одно — а делаю совершенно другое, и не понимаю, что я делаю. А потом, говорит, делаю что-то, и тут понимаю, что вижу себя со стороны! Чистит картошку, например, и знает, что, да, вот чистит. Вот картоха, вот нож — а глянь-кось, а она сама себя видит при этом, словно в зеркале. Это что значит? Это значит тот дух, что паразитирует её, уж выталкивать саму её из тела начал! Вон оно как. И говорю — она мне говорит — не пойми что, а люди глаза вылупляют. Добро, говорит, что отче Феофан с отцом Паисием вовремя призрели, да исторгнуть смогли. А иным ведь и не повезло…

— Ну это ясно, а каким боком тут Маша, Царство ей Небесное? — удивился Иван.

— Небесное либо нет — тут ещё разобраться предстоит. После всего озадачил я всем этим отца Александра. Спрашиваю его: как думаете, отче, вот мы знаем, что ходуны — тела без души, а призраки — души бестелесные. Так, говорю? Он порассуждал немного, говорит — так. И, говорю, бывает, что призрак может в живого человека вселение сделать, как мы знаем. А, допустим, в ходуна отчего не может вселиться призрак? А он мне: а отчего не может? Может. Тут я присел! И долго рассуждали мы с ним о такой возможности. Отец Александр — больно мудрый батюшка. И историю мне рассказал одну, что вроде как давно, в советские ещё времена, был у него насельник один, а до того был он на приходе где-то в Сибири. И вроде как тот столкнулся с таким делом. Помер, мол, мужик, а на следующий день прямо из морга явился к чужим людям. А там дед был, да помер давно уже. И вроде ведёт себя — чисто тот дед, а личина — мертвеца… Насельник тот, что батюшкой там был, значит, куда надо обо всём доложил, через что и пострадал. С прихода его сняли, ну и в конце, в монастырь попал… Ну, теперь дотумкали, бездари?!

— Не, чего-то непонятно всё это, бать. — покрутил башкой Папа. — Ты конкретно скажи, а Маша тут где?

— Экий ты болван всё же, Сашка. — удивился вопросу Политыч. — Не было и нет никаких Смертных Вдов, мужики. Случай колдуйский в другом: дух вселился в мертвицу, и дух сильно злой. Оттого и порезала она весь хутор. А теперь про Машу. Та, кого мы так звали, в первые дни ещё померла, если не до них. А вот дух, что вселился в неё, был уже другим. Оттого и дела её такие были, что навсегда запомнятся. А вот как вышло так, что при этом память жизненная у неё сохранилась — это вот вопрос…

Все в изумлении примолкли, нервно закуривали, качали головами.

— Ну ты, бать, силён! — похлопал по голому плечу старика Фёдор. — Пока мы там, ты тут словно Шерлок Холмс, всё выправил.

— Дак ведь интересно мне было: отчего так? И вот, Бог помог.