— Теперь понятно, откуда дар этот был у неё. — вставил Сева Ким. — Это многое объясняет.
— Это — да. — кивнул Политыч. — Но крайний, кто убедил меня, был татарин, который новый врач, с Баевым….
— Рашид? — напомнил Федя.
— Да, вот он. Он же ведь этот…. Которые трупы в моргах потрошат…
— Патологоанатом. — помог ему Сева.
— Точно. Вот он и осматривал Машино тело перед похоронами. Мы ведь ещё боялись тогда, что встанет… А я к нему подошёл потом, покурили. Я, говорит, ничего такого сказать не хочу, мол, новый человек, а только померло не вчерась еёное тело. Давно, говорит, уже померло…
— Век живи — век учись. — сокрушённо проговорил Аслан.
— И дураком помрёшь. — добавил Папа.
— Вот вам и раскрытие ещё одной тайны. — кивнул Федя. — Только думается мне, что не стоит её в Село выносить. У народа должны быть свои, настоящие герои. Ну, Маша много чего доброго и важного сделала…. При жизни, хотел сказать, а теперь язык и не поворачивается.
— А у меня в голове не укладывается. Как так? — бормотал Ваня.
— Давайте, мужики. Об этом молчок. Мы знаем — и ладно, а другим — неполезно. Может быть, это тоже может стать неким козырем…
— А кстати, дядя Федя! — вдруг подал голос обычно молчащий Илья. — Тебе-то она напоследок предсказала, дядь Ваня-то ведь рассказывал. Про жену вашу, и про войну… Когда появится она, что будешь делать? Останешься? Уйдёшь?
Фёдор примолк, разминая в пальцах сигарету. Размял, чиркнул спичкой, глубоко затянулся… Он ждал этого вопроса. Рано или поздно, но он должен был прозвучать; и что сказать в ответ? Подробности того, последнего визита Срамнова и Калины к Маше ни для кого не секрет, не секрет и то, что предрекла она анклаву и лично Фёдору в тот день. Скрывать глупо, да и бесполезно: сам не расскажешь, досужие языки разнесут, да и приправят к тому же так, что суть станет другой, выдуманной. К тому же, практически всё, сказанное ею в тот день напрямую связано именно с ним, Фёдором. Понятно, что вопрос должен быть поднят… И сколько не молчи, выдыхая дымные колечки, ничего не изменится — время что-то сказать. Лесные молча сверлили Фёдора глазами…
— Это… мужики. — крякнув, начал Федя. — Ну, вы все, наверное, вкурсе как там что было… у Маши.
На этих словах, сделав испуганные глаза, Ваня зашевелил перед собою руками — мол, я чего, я молчал честно. Федя, глянув на него, отмахнулся:
— Да ладно, Вань… Чё ты. Знаю я. Пора разобрать вопрос…
…После того злосчастного дня был разговор у них ночью. Иван первым спросил — слышали, мол, Машу. А дальше что? Ты — что? И Фёдор тогда поделился с другом, рассказал, что думает. С кем, как не с Ванькой? Но поговорив, решили пыль пока не поднимать. Мало ли как всё ещё обернётся… Маша, конечно, никогда не ошибалась, но мало ли! И Калина, скрипя зубами, дал зарок тогда молчать. Молчать, пока Фёдор сам не решится поговорить со всей командой.
— Ты это, Федь… Не тяни. — подбодрил друга Аслан, положив руку на плечо. — Что решил — говори, не томи, а?
— Если всё выйдет так, как Маша сказала, я… я уйду с женой. Сами понимаете, мужики. — обвёл взглядом каждого Фёдор. — Выбора никакого, ребят…
Лесные примолкли, притупив глаза в землю. Курили. Вот и прозвучал ответ, вот и отмеряна черта. Всё, что было раньше — было, теперь все сказанное и сделанное будет за нею. Ещё впереди есть время, ещё есть дела, которые они будут делать вместе, но… Всё уже будет по-другому. Фёдор, сказав главное, тоже замолчал.