— Успею.
— А вдруг там яду нет? Так, карамелька?
Котов промолчал.
— В окно прыгнешь? Сможешь? Смелости хватит?
— Смогу.
— Врёшь, не прыгнешь. Ты же трус, слизняк.
Молчание.
— Ладно, я пошутил. Таблетка правильная, не сомневайся. Это я так, чтобы ты не очень зазнавался. Мы тебя и на том свете разыщем, если потребуется.
Молчание.
— Так ты говоришь, понравилось в Севастополе?
— Нормально.
— Что ты мне заладил одно и то же? Сидишь как неживой. Пива бы, что ли, попил…
Молчание.
— Да, кстати, я забыл… Я тебя спрашивал одну вещь?… Ах, да, вот что. У тебя педерасты знакомые есть?…
Несколько секунд Котов что-то такое про себя соображал, а потом его пронзила догадка. Это они велели Марусину опустить его во время гастролей! Это они всё подстроили, а теперь хотят ему дать понять об этом…
Котов поднял вспыхнувшие на мгновение глаза, но тут же опустил. Объяснение было бы ужасным, нелепым и унизительным.
— Нет.
Немая сцена длилась не более секунды.
— Теперь всё, свободен.
Через пару дней Котов зверски избил Люську в туалете, и это сошло. Скорее всего, ему разрешили таким образом слегка выпустить пар. Марусин вёл себя так, будто ничего не случилось.