Пятый сектор, аму—вага, 33 ур.

Странный ... пигмей? Туземец? Как будет правильным называть этого практически обнаженного, в одной набедренной повязке мужика? Лысоголовый, дергающийся старик, сухой, как щепка. Сумасшедший старикан приплясывает на месте. То приседает, то отскакивает в сторону, крутится как ужаленный, машет руками, безумно загребает к себе воздух.

— Цирк уродов! — резюмировал вслух.

Пигмей внезапно замер, перестал скакать и отплясывать. Дедок осторожно выудил из-за пояса какую-то куклу. Самодельная, судя по виду. Напоминает скрученную из веток и соломы фигурку человечка. Фигурка вуду?

— Ещё оближи её, — не смог удержаться от комментария, наблюдая, как шизанутый старикан баюкает и прижимает к груди соломенную поделку.

Но вот туземец перестал сюсюкаться с куклой. Его взгляд изменился, рожа растянулась в предвкушающей улыбке. Резко выставив руку, старик что-то забормотал. Секунда, вторая, третья. Дальше что? Все? Вот так и будет стоять с вытянутой рукой, сжимая свою дебильную куклу? Бред какой-то... А не, не будет. Кукла неожиданно намокла, почернела. Из фигурки проступила наружу черная масляная жижа. Черная, как нефть, тягучая, как мазут, жижа капля за каплей падает на песок. А в следующую секунду, словно гидрант прорвало. Из куклы хлынул поток, рука старика по локоть утонула в черной субстанции. Падая на песок, нефть обретает форму. Вот лужа вспухла, как ядерный гриб. Гриб растет и тянется. Тянется, чтобы принять форму. За пару секунд лужа выросла в человеческую фигуру. Гидрант, что казалось, запрятан внутри фигурки вуду, перекрыли. Поток нефти иссяк, жижа больше не выливается на песок арены. Лужа втянулась в черного, масляного на вид человека. Фигура стоит, медленно колышется вперед—назад. Опоссумы на трибунах обезумели. Гопники вскакивают со своих мест, тычут пальцами в дедка и его черную марионетку, о чем-то остервенело спорят друг с другом. Пигмей, довольный производимым впечатлением, снова скачет и загребает к себе воздух. Черная как смоль фигура стоит, мерно покачиваясь. Лопнул первый шар. На песок грохнулся бобер—переросток.

Воин асолот, 22 ур.

Бобер огромен, наросты на его спине кажутся кусками каменной породы. Несмотря на свой побитый вид, этот мутант выглядит бодро. Бобер криво улыбается. Оно и понятно. Тощий безумный старикан и черная клякса-человек, должно быть, ему не угроза. Асолот рванул вперед, на ходу покрываясь мерцающей пленкой. Каменные наросты на его спине горят, словно жерла вулканов. Видно как дрожит арена от шагов этого переростка. Бобер, широко расставив руки, мчится прямиком на кляксу. Мгновение и человек—жижа двинулся навстречу, таким же образом распахнул свои объятия. Он копирует движения соперника? Они как два друга, что радостно бегут навстречу друг другу. Вот только момент воссоединения для бобра обернулся катастрофой. Черная жижа врезалась в массивное тело, разъедая, словно кислота, расплескалась по всему переростку. За считанные мгновения асолот превратился в опавшую на песок, бесформенную, черно-бурую кучу. Бобра растворило заживо, от головы до ног. Трибуны верещат. Между опоссумами носятся упитанные ежи. С табличками в руках, эти «букмекеры» принимают ставки, пишут коэффициенты, собирают от усатых ядра. Смертельный тотализатор и я его новый участник.

— Господи... — от происходящего перехватило дыхание.

Я поднял глаза на брюнетку, встретился взглядом. Стерва смотрит на меня, улыбается. Приложила ладошку ко рту покачать своей милой головкой. Мол «ой, какая беда случилась». Расскажи это бобру, превратившемуся в кусок отвратительного теста. Коза драная, сдала меня гопникам! Жижа, тем временем, снова приняла форму шатающегося масляного человека. На песке осталась валяться неприглядная груда мяса и лужа крови. Лопнула вторая сфера. На арену рухнул воин либрикус, 9 ур. С одним крылом и отрубленными конечностями на груди, богомол имеет помятый и побитый вид. Человек—богомол кинулся на пигмея. Хорошая была задумка — попытаться перелететь жидкого. Однокрылого словили в момент приземления. Несколько мгновений и очередная куча мяса на песке.

Лопнула третья по счету сфера. На арену рухнул тот самый хомяк, которого я придавил на улице. Этого за что? Хомяк дрожит и пятится. Но куда ты тут денешься? Слишком высоко, чтобы как-то попытаться выбраться. Вскарабкаться на стену трибун? А смысл? Наверху обезумевшие еноты—опоссумы. Словишь пинок в лицо быстрее, чем сможешь поднять свою тушу. Главный гопник сверлит меня взглядом, улыбается. Чую, Максима оставят напоследок.

***

Стеклянная клетка лопнула. Без фанфар и торжественного объявления я рухнул на песок. Хомяк ещё не успел затихнуть. Половина его тела представляет собой расплавленный кусок мяса. В голове дыра, лицо почти отсутствует. Единственный целый глаз вытек наружу, смотрит в мою сторону. Меня накрыл кричащий и улюлюкающий мир, провонявший запахом металла и фекалий. Передо мной покачивающаяся из стороны в сторону масляная фигура. Главный енот встал со своего места. Речь толкать будет? Брюнетка подалась корпусом вперед, что-то быстро шепчет, сжимает в руках неонового цвета шарик. Опоссумы верещат, главный гопник обводит взглядом толпу, тычет в меня пальцем. Дедок отплясывает за спиной жидкого человека. Но мне по всё по барабану. Я так хочу пить. От жидкой черной фигуры струится такой сладкий аромат, такой притягательный запах. Он зовет меня, дурманит сознание, влечет к себе...

— Не сходи с тропы, поедатель, — шелест женского голоса в моей голове. - Не сходи с тропы.

Руки тянутся размотать бинты. Как же я хочу попробовать эту черную жижу. Чувствую, как рубашка на спине хрустит и рвется. Языки тоже хотят пить. Змеиными телами они подымаются над моей головой, тянут к черной марионетке свои тупые морды. Почему так тихо вокруг? Почему ты пятишься от меня, старик? Что случилось с твоей мордой, енот? Почему у брюнетки такие огромные глаза. Почему её лицо вытянулось и побледнело? Тело само двинулось вперед.

— Я так хочу пить... Иди сюда, жидкий, иди сюда...