Ирвинг.

Я покинула его спящим на втором этаже, такого красивого, одинокого, такого расслабленного. Во сне его черты смягчились, и он выглядел невинным и уязвимым. Не получалось выкинуть из головы нашу близость, его трепетную нежность, неожиданную заботу.

Влюбилась?

Опять наступаешь на те же грабли?

Ах, к черту! Горбатого могила исправит.

— Нет, — я покачала головой, стараясь не думать о том, в какую ярость приведет богиню мой отказ. — В том мире у меня ничего не осталось. Родители умерли. С подружками мы отдалились. Гражданский муж объелся груш. Работу я потеряла. Не хочу назад.

— Чудовище в твоей голове…

— Ирвинг сварит зелье, которое избавит меня от опухоли, и я…

Злое, почти змеиное шипение прервало мою речь:

— Наивная дура. Зелье он действительно сварит, но не то, о котором ты думаешь. Знаешь, зачем Ирвингу понадобилась кровь единорога? Сказать?

Хедит снова обернулась черным туманом с женским лицом. Температура в комнате упала на несколько градусов. Кончики моих волос даже покрылись инеем.

— Он ненавидит людей. — Богиня нависла надо мной темным облаком, ее затянутые мраком глаза оказались напротив моих, так близко, что я отшатнулась. — Жестокие человечки убили его семью. Отца, мать, сестер. Всех. И теперь Ирвинг жаждет мести, справедливого возмездия. Он хочет избавить мир от двуногих монстров, этих беспощадных борцов за чистоту крови.

Что такое она говорит?

Избавить мир от… людей?

Я мотнула головой, пытаясь отряхнуться от слов Хедит, как от брызг грязи.

Я, похоже, неправильно ее поняла. Она неверно выразилась. Ведь не может быть, что бы Ирвинг…

Богиня надвигалась на меня грозовой тучей, а я пятилась и, казалось мне, что я не пячусь, а падаю, с каждым шагом падаю в бездонную пропасть.

Жестокие человечки убили его семью.

Знаешь, зачем ему понадобилась кровь единорога? Сказать?

Избавить мир от двуногих монстров.