– Поверь, это далеко не самые захватывающие ощущения. Да и эти, по большему счёту, накручены незаслуженно, хотя от человеческой психики сложно ожидать чего-то другого.
– А тебе почём знать? Вы же лишены такой возможности – испытывать радость, восхищение и воодушевляющую эйфорию. Это же только люди способны на эмпатию – сопереживать, сострадать, принимая чужие успехи, как за свои собственные. Более того, человеку может даже быть стыдно за чужие проступки, если, конечно, он человек.
– Столько много чувств и так мало времени на всё про всё. Хотя, ты права, во всём есть свой особый смысл, и природа не станет наделять своих детей без надобности столь впечатляющим набором эмоций и ощущений, способных как разрушать хрупкую физиологию своего хозяина, так и наоборот, подпитывать его живительной энергетикой. Главная беда людей, в их коротком жизненном отрезке. Слишком мало времени хотя бы на то, чтобы осмыслить и проанализировать все этапы своего взросления и становления. А некоторые так и вовсе проживают свои жизни, даже не догадываясь насколько же легко управлять их психикой со стороны. Не сложнее, чем любой механикой и при этом не обязательно быть матёрым гипнотизёром.
– Так это и не открытие Америки, то что ощущения – всего лишь предсказуемый набор определённых психо-химических процессов в организме, как та же реакция на ароматы и запахи во время голода. Их можно стимулировать искусственно, например, теми же наркотиками, но всё равно, ни один наркотик не сравнится с естественным выбросом эндорфинов и уж тем более они не способны воссоздавать идентичные чувства любви, как и закрепить их на долгое время в своём носителе. И природа позаботилась о том, чтобы не было ни переизбытка и недостачи, дабы не травмировать и случайно не убить своего ребёнка чрезмерной дозой того же адреналина или чем-то ещё. Правда, от поломок и прочих неприятных сбоев, никто не застрахован, но куда опасней, когда кто-то вмешивается со стороны и пытается тобой управлять, что-то в тебе подкручивая и перенастраивая на желаемый лад. Разве последнее не чревато непредвиденными последствиями, ведь по сути это как использовать что-то не по его прямому назначению или ставить на старенький компьютер программу, которую тот не потянет.
– Когда что-то используют в качестве расходного материала, всё остальное – мелочи, на которые никто не обращает внимания. Человек в данном случае не лучший пример для подражания.
– И зачем мы говорим об этом, стоя над Парижем на высоте в сто пятнадцать метров?
Кажется, я знаю почему. Но мне проще сделать обиженный вид и отвернуться к бесконечной зелёной полосе Марсового поля. И, похоже, этого вполне достаточно, чтобы вновь задохнуться от переизбытка чувств при виде самой захватывающей в мире панорамы, пусть и искусственно созданной руками людей, но от этого не менее ценной по своей значимости. Правда, я изо всех сил делаю вид, что очень обижена, даже зная, что Астону ничего не стоит, чтобы с лёгкостью это, вычислить. Но согласитесь, ведь так приятно верить, будто кто-то верит в твою «уязвимость», а потом интуитивно пытается тебе подыграть.
– Прости, видимо, моё тысячевековое занудство не знает границ. Я привык воспринимать окружающий мир со своей башни и порой забываюсь, особенно, когда наблюдаю со стороны за столь милой реакцией таких детей, как вы, при чём не важно в каком возрасте. Хотя это и кажется до дикости странно… – вот чего я ожидала от него сейчас меньше всего, так это того, что он меня вдруг обнимет со спины и прижмётся щекой к моей скуле.
Теперь меня накрыло не то что двойной, а тройной волной невероятных ощущений – сверхмощной вспышкой суперновой, в которой ты растворяешься расщеплёнными атомами за кратчайшие микромгновения, едва ли успевая осознать, что это только что произошло, попутно сотворив с тобой нечто невообразимое. Правда, сознание не исчезает, и ты тоже, подвисая в этой шокирующей эйфории, будто сплошным сгустком оголившихся эмоций, нервов и противоречивых чувств. Мысли сгорают в одночасье, недавние обиды и вовсе испаряются в кротчайший миг в этом сумасшедшем жаре агонизирующими снежинками ледяных кристаллов. Я даже не понимаю, что чувствую сильнее всего – восторг от открытого перед глазами невероятного вида или же сводящую с ума силу притяжения от близости и ощущения Найджела. Может я растворяюсь совсем не в своих ответных на него импульсах собственного тела, а в нём самом?..
Я даже не заметила, как вцепилась в его ладони на своём животе, неосознанно поддаваясь этому головокружительному притяжению и ещё плотнее прижимаясь к мужчине. А по-другому бы и не вышло, так как коленки подкосило пугающей дрожью моментально – на таких каблучищах и не мудрено. Если сейчас резко отпустит и отступит – просто упаду и при этом не пойму как.
– Наблюдать, как вы порою радуетесь безудержно и невероятно бурно самым глупейшим вещам или испытываете глубокие эмоции к безделушкам, которые на деле вообще ничего не стоят. С одной стороны, это вроде как и мило, но с другой…
– Вызывает полное недоумение? – на самом деле, мне вообще ничего не хотелось говорить, только тонуть в этом безбрежном океане невероятных ощущений и в голосе Адарта, совершенно не вникая в смысл сказанных им слов. Но до конца всё равно не получилось. – Как и наше желание делиться испытываемой радостью и достигнутыми победами? Ведь ценны не сколько вещи, а именно эмоции, которые нас в эти моменты переполняют. Вещи – всего лишь вещи, но они воздействуют на нас определённым образом, потому что связывают с воспоминаниями и людьми, которые нам не безразличны. Неужели вы никогда не примеряли всего этого на себя? Как вообще можно жить без любви и того, что испытываешь к любимому человеку? В чём вообще смысл вашего бытия? Только выживать и искать подходящие для своего вида планеты? Поэтому вы пытаетесь извратить нашу природу, подменяя истинные ценности на откровенные пустышки с бессмысленной рутиной рефлекторного существования, уподобляя себе и лишая самого прекрасного, что только может быть в этом мире?
Нет, я не видела его лица, но, кажется, как-то подключилась к его телу, а то и всей сущности, чувствуя буквально на физическом уровне движение его мыслей, сдержанных импульсов и ответных жестов. И от этого шторило не менее сильно, чем от его же изощрённых секс-диверсий. А может и одинаково, потому что задевало не одни лишь эмоции, но и эрогенные рецепторы собственного тела (особенно без прямого контакта). По крайней мере, я действительно прочувствовала, как он улыбнулся, и как его губы скользнули по моей щеке рядом с ухом, эдаким интимным мазком чёртового соблазнителя. А меня, естественно, тут же пронзило тысячами микроскопических искр волнового жара в каждом запредельном уголке безвольной плоти – от корней волос на затылке и до кончиков пальцев на ногах. Сладкая, пульсирующая немота, реагирующая на каждое действие и звучание голоса Астона, будто ворсинки шерстяной ткани на эбонитовую палочку. И это всё на высоте в сто пятнадцать метров над Парижем, в окружении немыслимого количества туристов. Едва не задыхаясь от периодических приливов двойных ощущений – внутренних и внешних. И попутно возбуждаясь!
Кажется, я схожу с ума. И меня это совершенно не пугает.
– Если бы я не знал, кто такие люди, то решил бы, что ты пытаешься взять меня на слабо.
– Можно подумать, вас так просто раскрутить на эмоции. Уверена, было бы вам хоть чуточку любопытно, уже давно бы всё это проверили и на себе примерили. Хотя, не исключаю, что так оно и было. И, скорей всего, напугало до усрачки, прошу прощения за свой французский. Справиться с чувством любви вам оказалось не под силу. Я угадала или я угадала? Куда проще изображать любовь, чем тонуть в её безумном шторме всепоглощающих ощущений. Это ведь далеко не раболепный страх и не боль, которыми вы пичкаете своих секс-рабов, а куда сильнее. Намного сильнее.
– Так ты всё-таки пытаешься меня спровоцировать?
Нет, в его голосе не слышалось ни тени удивления или на худой конец осуждения, скорее вызывающая ирония, когда тебя не буквально, но-таки пытаются ущипнуть или поддеть. И на деле так и выглядело, будто это не я, а он меня подначивал, к чему-то подталкивая, и непонятно для чего разводил на целую бурю определённых чувств в стакане воды. А я, такая наивная, бездумно поддавалась, нисколько при этом не сопротивляясь. Отнюдь. Даже подхватывала брошенный вызов и шла напролом, без страха и сомнений. Какие к чёрту сомнения, когда тебя обнимает такой мужчина и словно прощупывает ментальными касаниями в недоступных для других местах. А тебе и мало. Хочется ещё, да побольше.
– А ты можешь мне что-то предоставить в противовес? – я и не заметила, когда и как прижалась затылком к его плечу и оказалась под прямым прицелом опаснейших на земле глаз, способных вскрыть тебя без какого-либо усилия в одно мгновение ока. И одновременно страшно и захватывающе сладко, будто на сумасшедшей карусели, только что крутанувшей тебя в смертельном пике в нескольких сантиметрах от фатального падения. А то, что тебя спасло, чуть было не стало главной причиной твоей отсроченной погибели.
– Ты когда-нибудь целовался не ради возбуждающего эффекта? – удивительно, что я вообще произносила подобные слова, прекрасно понимая о чём они, и какую с их помощью цель я преследовала, пребывая при этом под сильнейшей дозой наркотического дурмана. Это был… просто невероятный кайф. И кипящий в крови адреналин, и сладкое онемение на уровне диафрагмы, и нечто огромное, совершенно неподдающееся описанию то ли чувство, то ли чего-то ещё. Будто проснувшееся в безмолвном вакууме вселенной сердце самого мироздания, пронзившее каждую клеточку твоего тела и души всесминающей волной живительного тепла – бессмертной энергией ярчайшей звезды. Да, невидимой, но по силе и яркости превосходящей все физические светила вместе взятые. И, кажется, она хотела дотянуться через меня до Астона.