– Мне кажется, общий счет побед и поражений говорит сам за себя.

– Господа! – оборвал начавшийся спор Алазорский. – Спокойней! Граф, мы, кажется, все это уже обсуждали, и вы сами согласились, что подтянуть дисциплину не помешает. Не дело, когда тиры без команды рвутся в бой, невзирая ни на что.

Дальше началось обсуждение деталей предстоящего реформирования армии. Князь в этом споре участия не принимал, разве что отвечал, когда обращались к нему непосредственно. Только герцог Вертонский изредка бросал в его сторону задумчивые взгляды. В основном все это князь уже высказывал в свое время и Артону, и Алазорскому. Теперь видел, что они его слова мимо ушей не пропустили. Кое-что изменили и доработали, но все идеи были направлены как раз на те реформы, которые предлагал им он. Дисциплина, создание равных по численности полков, реформа снабжения. И обсуждали тренировку на слаженность. Король тут же подписал приказ о неукоснительном подчинении всех тиров единому командованию, и любое действие в бою в обход приказа, а тем более прямое его нарушение приравнивались к измене со всеми вытекающими.

– Граф, – Артон глянул на Норгера, – вы должны до всех донести нашу позицию настолько ясно, чтобы даже последний идиот понял, что к чему. Случаев, когда отряды знати начинают в бою действовать, как считают нужным их командиры, быть не должно. Командир в армии только один!

А вот граф Логер в течение всего разговора предпочитал отмалчиваться. Точнее, говорил он настолько скупо, что его почти не было слышно. При этом немногими словами умудрялся точно донести свою мысль до окружающих. Вот имеет же талант человек. Наверное, именно о таких людях Чехов говорил в свое время про краткость и талант. Князь даже позавидовал ему. И ведь даже если захочешь, не поймешь его иначе.

– Я тоже усилю тренировки в гвардии, – сообщил он под конец.

Закончив с военными вопросами, оба графа откланялись, и в комнате остались четверо. Князь покосился на герцога Вертонского, который никуда уходить не собирался.

– Ваше величество…

– Артон.

– Что?

– Просто Артон, Вольдемар. Ты слишком много для меня сделал… спас семью… Поэтому можешь обращаться ко мне по имени.

– О… благодарю…

– Так что ты хотел?

– Я по поводу происшествия. Полагаю, нужно отыскать того, кто стоит за этим бунтом…

– Потому что он покусился на твою сестру? – Артон выглядел хмуро.

Князь несколько секунд размышлял, потом решил быть честным:

– Я несколько раз терял близких мне людей. Не хочу еще раз потерять кого-либо. Да, ты прав, Артон, если бы не это покушение, я бы мало думал об этом человеке. И не потому, что не хочу… просто он уже не опасен. Он явно успел обрубить все концы, ведущие к нему. Чтобы затеять что-то, хотя бы близкое к произошедшему бунту, ему понадобится как минимум несколько лет для восстановления всех оборванных сейчас связей. Многие придется создавать заново. Или же выходить из тени. В обоих случаях этим занималась бы твоя охрана. Нет, кукловод не опасен ни для тебя, ни для твоей семьи. Ему даже дышать в твою сторону не стоит лишний раз. Дабы не привлечь внимания к себе.

– И к чему ты ведешь?

– Покушение на Аливию – его самая большая ошибка. И дело не в том, что я этого ему никогда не прощу… Да, не прощу. Покушение на себя бы простил, на Аливию – никогда! Просто он был вынужден каким-то образом выйти на этих наемников. А это следы. Лишние следы, которые ему оставлять сейчас было очень нежелательно.

– Короче, Вольдемар, чего ты хочешь?