— Стой, княже, — раздался переживающий голос из-за людских спин, — вот насильник и убийца.

Все повернулись на звук. Вадим от неожиданности выронил занесенный топор. Крепкий парень в броне с цветами сотни волок раненого и связанного по рукам и ногам дружинника. Дотащив того до возвышения, он кинул его к ногам Ингвара.

— Вот он убийца, — запыхавшись, произнес он.

— Как тебя зовут? И можешь ли ты это доказать? — спросил Ингвар.

— Княже, звать меня Гордом, я из десятка Чеслава, а доказать, так это просто, когда убийство раскрылось, и мать той девушки упала тебе в ноги, а народ и ратники повалили на площадь, этот, — Горд бросил на связанного презрительный взгляд, — тихонько от всех отделился и огородами поскакал прочь. Ну, я на коня — и за ним, скакали где-то с две версты, потом его конь споткнулся, и он вылетел из седла, да жаль не разбился, вскочил на ноги и за лук, душегуб проклятый. Ветра моего, то есть коня застрелил. Ну а дальше мы с ним рубились, и одолел я его, только баб и коней убивать может. Ну и притащил сюда, а тут вона какие дела.

— Так ли это? — спросил Ингвар у связанного.

— Навет это, княже, — захрипел пленник, — сам убил, а на меня клевещет!

— А ну-ка, курносая, который из них подходил к вам с Осинкой?

Девушка, не думая, указала на Тишка:

— Вот он, светлый князь, с ней ушел.

Ингвар поднялся:

— Слушай, народ новгородской земли, мою волю. Матери убитой сорок гривен серебра и освобождение ее двора от любых податей. Горду, за то, что помог схватить убийцу — вся его воинская справа, а от меня, — Ингвар на секунду задумался, — выберешь себе лучшего коня из моей конюшни. А по возвращении в Новгород получишь собственный десяток. Вы же, десятники, меня простите, но закон суров, а за пережитое вами получите по десять гривен серебра и по харлужному мечу. А тебе, убийца и насильник, петлю на шею и отрезать мужское достоинство.

Убийца взмолился:

— Княже, смилуйся, я откуплюсь, рабом буду.

Ингвар отвернулся и зло бросил:

— Она ведь тебя тоже умоляла, но ты ее не пощадил.

С поникшей головой отправился в сторону обоза, за это утро он постарел лет на десять. С площади раздался душераздирающий крик — первая часть приговора была исполнена. За спиной раздались быстрые шаги, скосив глаза, Ингвар увидел Ратибора. Догнав князя, тот быстро и тихо проговорил:

— Княже, ты все правильно сделал, такое больше не повториться.

— Я знаю, воевода, но от этого не легче.

Ратибор отстал, давая князю побыть одному, а на следующее утро княжеский обоз покинул весь.