Именно в этот момент кто-то нанес мне сильный удар по затылку. Я покачнулся, но сумел удержаться на ногах, обернулся и увидел индийца лет двадцати. Он замахнулся и наотмашь ударил меня тяжелой палкой по лицу.

Очнулся я на асфальте и увидел склонившуюся надо мной девушку в шляпе. Дина… Дышать было трудно, меня бил озноб, я чувствовал себя как человек, попавший под поезд. Сознание уплывало. Дина промокала мне лоб и нос окровавленным платком. Я сопротивлялся накатывавшей дурноте, чтобы не лишиться чувств, дышал по-собачьи и, несмотря на пелену перед глазами, заметил, что рубашка на груди залита кровью. Вокруг нас собрались любопытные, мужчина лет сорока – светлокожий, в круглых очках в металлической оправе, белой тунике и сером жилете – протиснулся вперед, чтобы осмотреть меня. Он тщательно прощупал голову и шею, занялся ушами, носом и ртом, потом заговорил со мной, но я услышал только звуковую кашу и увидел в его глазах тревогу. Дина тоже шевелила губами, мне показалось, что беззвучно, я поду мал: «Поздравляю, ты совсем оглох!» – и сунул указательный палец в ушную раковину. Подняться мне не позволили, тогда я притянул Дину к себе и прохрипел с надрывом в голосе:

– Мои слуховые аппараты! Я потерял их и ничего не слышу. Нужно обязательно найти!

Дина что-то сказала, индиец начал осматривать тротуар, в работу включились еще три человека, и через минуту один протез нашелся. Я протер его, поставил на место, и – о чудо! – он заработал.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Дина. – Очень больно?

– Терпимо.

Мужчина в очках вернулся, присел на корточки, ободряюще кивнул и сказал:

– Моя аптека всего в двух шагах отсюда, я вами займусь, а об аппарате не беспокойтесь – они его обязательно найдут. Можете встать?

Аптекарь и Дина помогли мне подняться, довели до места, и он тщательно обработал все мои раны.

– Вас ударили по носу, но, к счастью, не сломали. Вы свободно дышите, значит перегородка в порядке. Приложим лед, подержите четверть часа, и отека не будет. Примите эти обезболивающие и не наклоняйте голову. Наш квартал становится все опасней, появилось много банд. Негодяи могли проломить вам череп, так что благодарите Небо за удачу. На прошлой неделе здесь убили торговца и украли всю выручку.

– Перед вами Обмани-Смерть! – перебила его Дина.

– Кто?

– Вы не видели фильм?.. Значит, не поймете.

Она следила за действиями аптекаря и страдала вместе со мной. Он хотел немедленно везти меня в больницу, чтобы сделать рентген и ввести противостолбнячную сыворотку, сказал, что не сумеет зашить резаную рану на голове, но я по опыту знал, что это бесполезно. Первый удар дубинки скользнул по уху и попал по плечу, ключица болела, но перелома не было. Я так часто попадал в переделки, что, если бы меня каждый раз кололи и «фотографировали», пришлось бы поселиться в больнице. В зеркале отражалось мое серо-зеленое лицо и забинтованная голова. Аптекарь принес грелку со льдом, я приложил ее к носу, поблагодарил и полез за бумажником, чтобы заплатить моему благодетелю, и тут выяснилось, что меня обокрали. Индиец предложил заявить в полицию, но я воспротивился, сказал, что деньги занесу завтра, а вор давно смылся. Дина высказала надежду, что кто-нибудь мог видеть напавшего на меня мерзавца, но, когда мы вышли из аптеки, на улице уже никого не было. Только один человек продолжал копаться в отбросах в поисках моего левого протеза. Я выгреб из кармана всю мелочь, сказал ему спасибо, и он удалился, очень довольный моей щедростью. Мы с Диной остались одни.

– Хотите вернуться к себе? – спросила она.

– Худшее позади, так что пригласите меня перекусить.

Мы медленно пошли к Чарай-Базар-роуд. Судя по брезгливым взглядам прохожих, я производил на людей впечатление преступника, а не жертвы, видимо из-за рубашки, закапанной кровью.

Пришлось попросить у Дины немного денег и купить хлопковую тунику без воротника. Выглядел я ужасно, впрочем, бывало и хуже. Да, левое ухо перестало слышать, нос напоминал спелый помидор, но жизни я не лишился.

Мы свернули на боковую улочку и зашли в дешевую забегаловку с синими стенами, шестью деревянными столами и неоновыми лампами на потолке. Не было ни винной карты, ни меню, пришлось взять коричневое рагу с шафрановым рисом, булькавшее в одном из трех котелков на открытом огне.

Официант протирал наш стол и то и дело бросал на меня опасливые взгляды – возможно, потому, что я обратился к нему на хинди. Не исключено, что дело было в Дине, единственной женщине в зале. Официант о чем-то поговорил с поваром, тот задумался, но обслужил нас быстро.