Раз. Два.
Вверх с пола полетели щепки и пыль, где-то справа отрикошетила пуля. Затем последовал сухой и глухой звук трескающегося дерева, после чего тяжелый стол обрушился. Лицо обдало облаком пыли и порохового дыма, и Эйч Пи отступил на пару шагов, судорожно сглатывая слюну, чтобы избавиться от гудения у ушах.
Сердце, накачанное адреналином, рвалось из груди, диафрагма так разогнала легкие, что трещали ребра.
Он искоса посмотрел на то место, где до этого лежала змея. Пол там был закрыт обрушившимся столом, но кровь и змеиные кишки среди щепок виднелись очень хорошо. Ей отсекло кусок хвоста, который сам по себе валялся теперь посреди комнаты. Трещотка по-прежнему спастически дергалась, но уже совсем не грозно, а скорее как сломанный маракас.
Похоже, что он, по меньшей мере, попал прямо в цель, а падающая столешница уже доделала все остальное. Но успела ли мадам Погремушка его укусить?
В следующий миг через всплеск адреналина у него в башке прорвалась боль, и он в ужасе посмотрел вниз.
На правом носке в сгибе между стопой и лодыжкой четко проступали два красных пятнышка.
Когда Ребекка вернулась домой, ее ждала в безымянном пакете на коврике под дверью книга о Кипре. Уже успев ее пролистать, она не могла сказать, что узнала много нового. Об истории с контрабандой речь шла вкратце, как о незначительном и неудачном инциденте в ходе очень успешной в остальном миссии. Детали описывались довольно скупо. Как и рассказал ей дядя Таге, похоже, что двое молодых шведских офицеров не смогли больше пассивно взирать на то, как превосходящие силы одной стороны истребляли окруженную и плохо вооруженную группу с другой.
Все это больше напоминало импульсивную реакцию, чем занятие политической позиции, и, вероятнее всего, то немногое оружие, которое они пытались передать контрабандой, особенно ничего не изменило, а лишь способствовало очищению совести шведов. Но последствия у этого импульсивного поступка были драматические. Обоих офицеров сразу же уволили со службы и первым самолетом отправили домой, а подразделение стремительно перегруппировали на юг Кипра, прочь из зоны конфликта. Ребекка не смогла найти никаких сведений о том, как звали этих офицеров, на что, честно сказать, не особенно-то и надеялась.
Однако кое-что она все-таки нашла, нечто весьма ее обеспокоившее.
Там была маленькая портретная фотография молодого офицера с коршунообразной внешностью и кителем, увешанным планками орденов. На подписи значилось:
В больничку ему никак не успеть.
Хоть Южный госпиталь отсюда не так далеко, но проблема не в расстоянии. У него нет телефона, нет возможности кого-то вызвать.
Конечно, звуки выстрелов были довольно громкие, но дверь в змеиную комнату толстая, к тому же ближайший сосед – он сам… все указывало на то, что никто ничего не слышал.
Все инстинкты кричали ему отправиться домой. Вбежать в квартиру, захлопнуть дверь. Но если он туда войдет, то никогда уже не выйдет оттуда живым.
Было уже очень плохо, нога начала неметь, и перейти в гостиную ему было довольно трудно. Но нужно что-то решать, немедленно. Даже если он сейчас выйдет на лестницу, начнет звать на помощь, колотить в двери, как сумасшедший, он сильно сомневается, что кто-то из его пугливых соседей по ТСЖ решится открыть ему дверь. В лучшем случае позвонят в полицию, и, когда те явятся, он уже отправится через реку Стикс[50]…